Александр Невский и Даниил Галицкий. Рождение Третьего Рима - Виктор Ларионов

По крайней мере, одноглавый орел Ветхого Рима также использовался в Византии как символ верховной власти. На монетах двуглавый орел появляется уже в конце XIII века. В собрании Эрмитажа хранится медная трахея с изображением двуглавого орла времен императора Андроника II Палеолога. Золотой двуглавый орел с тех пор стал красоваться и на червленом знамени императора. Итальянское искусство XV века дает нам многочисленный материал, по которому мы можем судить, что император Иоанн VIII прибыл в Италию для участия в Ферраро-Флорентийском соборе и его судно украшало такое же знамя. «…Изображения орла в геральдическом положении были известны в Галиче и в некоторых других городах Галицкой земли еще во второй половине XII века».

Необходимо только отметить, что эти орлы были одноглавыми. Сказанное справедливо и для других земель Киевской Руси. Византийский след в истории символов преемственности власти галицких князей непосредственно от императоров не ограничивается только геральдической фигурой двуглавого орла. Мы не случайно подчеркиваем именно непосредственное влияние императоров на властные структуры Галицкого княжества. По мнению новейших исследователей, опальный родственник византийского императора Мануила I Андроник Комнин, который и сам в дальнейшем стал византийским императором, некоторое время скрывался в Галиче при дворе князя Ярослава Осмомысла. Высказывается предположение, что с пребыванием Андроника в Галицкой земле в период между 1164–1165 гг. следует признать подъем, а возможно, и основание древнерусского города Василева на Днестре, название которого могло быть образовано от греческого наименования императора — басилевс. Пребывание царевича, вероятно, отразилось и на облике столицы княжества. Знаменитая ротонда-квадрифолий в окрестностях древнего Галича, именуемая в специальной литературе «Полигон», была построена в византийском стиле, а полы ее были вымощены плитками с геральдическими изображениями орлов и грифонов и изготовлены в тех же матрицах, что и найденные плитки в Василеве на Днестре. Здесь важно отметить, что указанные геральдические символы начинают активно использоваться в церковных декорах именно со времен Комнинов. Примером тому является знаменитая церковь Богородицы Паммакаристос в Константинополе, где данные геральдические фигуры можно видеть и сейчас. Но византийское влияние и идеи наследия имперской власти нашли себе воплощение не только в геральдике и архитектуре. Как мы уже говорили выше, с конца XII века двуглавых орлов стали помещать на своих одеждах высшие чиновники византийского двора. В XIII–XIV веках изображение орлов стало обязательным атрибутом парадного облачения византийских сановников высших рангов. Согласно трактату середины XIV века Псевдо-Кодина «О порядке титулов и должностей Двора и Церкви», трактата, который доносит до нас устоявшуюся традицию, в качестве отличия для лица в ранге деспота полагалось ношение желтых двуглавых орлов на пурпурно-белой обуви и конском седле, красных орлов — на белой попоне и походном шатре; для лиц в ранге севастократора — золотых орлов в красных кругах на голубой обуви, красных орлов на голубой попоне и красных орлов в голубых кругах на белом шатре. Необходимо отметить, что перед нами фактически та же цветовая символика, которая станет национальными цветами для русского трехцветного флага при царе Алексее Михайловиче, что вряд ли случайно, учитывая грекофильство второго царя из рода Романовых. Среди пожалований высшими имперскими титулами нередкими были случаи возведения в ранг деспота или севастократора правителей или их наследников соседних с Византийской империей государств, вступавших в браки с членами императорской семьи. «Распространение в сопредельных с Византией государствах императорской символики и прежде всего изображений двуглавого орла в результате династических браков и пожалований высших придворных титулов нашло яркое отражение в памятниках искусства балканских стран XIII–XIV вв. Наибольшее число примеров такого рода дает фресковая живопись сербских средневековых храмов. Третьим десятилетием Х1П в. датируются древнейшие фресковые росписи, сохранившиеся в храмах знаменитых монастырей Студеница и Милешева. Среди монастырских настенных росписей часто встречаются портретные изображения первого сербского короля Стефана Первовенчанного (1196–1228, король с 1217), женатого в свое время на византийской принцессе и носившего титул севастократора… Во времена короля Стефана Душана Неманича (1331–1355), в результате ряда успешных войн с Византией подчинившего своей власти Македонию, Эпир, Фессалию и часть Фракии и принявшего в 1346 г. титул “Царя Сербов и Греков”, двуглавый орел, вероятно, приобретает значение геральдического символа Неманичей и всей Сербии. Об этом можно судить по изображению на карте Ангелино Дульцерта (Ангелино де Далорто), где показано королевство Душана со столицей в Скопье, над которым помещен золотой флаг с красным двуглавым орлом. Изображение двуглавого золотого орла на красном поле в качестве герба Сербии можно видеть в немецких гербовниках XV в. — Ульриха фон Рихенталя и Конрада Грюненберга. Появление на одеждах Стефана Первовенчанного и его наследников византийских орлов, несомненно, было связано с женитьбой Стефана на византийской принцессе и его высоким положением в чиновной иерархии империи… Не вызывает сомнений, что изображение двуглавых орлов как символов светской власти получило распространение и на одеждах болгарских правителей. Об этом свидетельствует фресковая роспись трапезной Великой лавры в Тырнове (портрет неизвестного лица), а также портреты болгарского царя Ивана Александровича Шишмановича с женой и двумя сыновьями и с зятем Константином Манассесом, помещенный в изготовленном для царя Тетраевангелии (1356), ныне хранящемся в собрании Британского музея. Царь Иван Александр изображен здесь подобно византийскому басилевсу стоящим на красном суппедионе, украшенном двуглавыми орлами, а на одеждах его зятя Константина видны изображения двуглавых орлов».

Нет никаких сомнений в том, что путь заимствования византийского двуглавого орла как символа высшей власти был осуществлен в Галицко-Волынской Руси по той же схеме, что и в югославянских странах. «Как и в случае с сербским жупаном Стефаном, ставшим зятем императора Алексея III и получившим титул севастократора с правом ношения двуглавого орла на одеждах, галицко-волынский князь Роман Мстиславович, ставший зятем императора Алексея, женившись на его племяннице Евфросинии, вероятно, также должен был получить один из высших титулов империи, дававший право на ношение соответствующих знаков отличия. Цвета на гербах Галицко-Волынской Руси — Перемышльской земли и Червонной Руси, — зафиксированные в описаниях источников XV–XVI вв. (золотой орел на красном или голубом поле), совпадают с описанием цветов знаков орлов, которые, согласно трактату Псевдо-Кодина, соответствовали чину севастократора — золотой, красный и голубой. Несомненно, брак с византийской принцессой и получение высокого придворного титула повышали ранг Галицко-Волынской Руси и ее правителя в византийской иерархии государств, где Руси в целом традиционно отводилось весьма скромное место».

Положение русских князей сообразно византийской «табели о рангах» зависело от их родственных отношений с императорами. Нельзя сказать, что на Руси такие связи играли очень существенную роль. Походы за византийскими принцессами не были регулярным явлением. Русские князья со времен князя Владимира Святославича старательно подчеркивали свою политическую самобытность и независимость по отношению к политическим институтам Византии. Однако брак с племянницей византийского императора значительно повышал престиж галицко-волынского князя среди «архонтов» Руси того периода. Но в особенности этот брак давал возможность осмыслить свою роль в качестве политического преемника рухнувшей Византии после взятия Царьграда в 1204 г. крестоносцами. И нужно сказать, что галицкие князья не ограничились только усвоением геральдической фигуры двуглавого орла. Они пошли значительно дальше в своих претензиях на наследие имперского величия. И прежде чем мы укажем на иные царские атрибуты власти у потомков Романа Мстиславича, необходимо сказать, что у нас мало сведений о том, насколько вся внешняя атрибутика преемственности соответствовала осознанию той новой роли Руси в деле хранения православия, которая выпала на долю Руси после падения Константинополя под ударами латинян. Можно даже сказать, что галицкие князья понимали эту новую роль исключительно в политическом ключе демонстрации внешнего могущества и величия. Именно внешняя сторона имперской преемственности и привела в итоге Даниила Галицкого в Дрогичин, где он был венчан королевской короной, полученной от папы римского.