Легенды крови и времени - Дебора Харкнесс

Маркиз шевельнулся. Прикосновения Маркуса были легкими и осторожными, но рана оставалась раной, и Лафайет сейчас наверняка испытывал сильнейшую боль в ноге.

– Док, может, мне его снова успокоить? – шепотом спросил Пьер.

Как и де Клермон, Пьер прекрасно говорил по-английски.

Маркус покачал головой. Осмотр лишь подтвердил его подозрения: единственной причиной повышенного внимания к ране Лафайета было аристократическое происхождение француза и высокое положение. Маркизу повезло куда больше, чем Уиллу Норману.

Маркус ощутил на себе тяжелый, пристальный взгляд и поднял голову. Де Клермон внимательно наблюдал за его действиями. Шиппен продолжал горячо рассуждать о хирургических методах и их результатах для пациентов. Этот доктор просто боготворил хирургический нож, однако шевалье смотрел сейчас не на Шиппена и не на других опытных докторов, а на Маркуса.

– Нет! – Единственное слово, произнесенное де Клермоном, пролетело по комнате, как снаряд. – Доктор Шиппен, вы не будете лечить маркиза де Лафайета. Я не могу вам запретить уродовать вашими ножами и пилами того беднягу, который лежит на кухне, но лечением маркиза займется доктор Кокран.

– Я бы попросил… – вспыхнул доктор Шиппен.

– Доктор Шиппен, маркиз получил незначительную рану, – вмешался доктор Отто. – Позвольте вашим смиренным хирургам в лице доктора Кокрана и меня заниматься его лечением. Ваши обширные знания и навыки потребуются для более серьезных случаев. Полагаю, парень, раненный в обе ноги, поступил в армию из поместья генерала Вашингтона.

Эти слова достучались до Шиппена и привлекли его внимание.

– Мой сын промывает его раны и готов ассистировать, – сказал доктор Отто, с легким поклоном отходя в сторону.

– Конечно. – Шиппен потянул за полы жилета, затем поправил парик, который надевал даже в полевых условиях, хотя это было крайне непрактично. – Виргинец, говорите?

– Один из новых стрелков, – кивнул доктор Отто. – Позвольте вас проводить.

Едва Шиппен и Отто покинули комнату, оставшиеся принялись за дело. Кокран потребовал корпию, мазь и зонд, а сам стал осматривать ногу маркиза.

– Уж вам ли не знать, Мэтью, что нельзя дразнить драчливых зверей, особенно в состоянии повышенной опасности, – сказал Кокран. – Док, подай мне скипидар.

– Выходит, тот голландец не напрасно назвал тебя доктором. – Де Клермон разглядывал Маркуса немигающими глазами.

– Он мог бы стать таковым, если отправить его в медицинский колледж, где он получит образование, сравнимое с вашим, и поднатореет в латыни, – ответил Кокран, смазывая рану маркиза. – Однако мистер Чонси знает больше, чем студенты доктора Шиппена, хотя свои знания и приобрел оккультными методами, о которых не желает распространяться. – (Де Клермон одобрительно посмотрел на Маркуса.) – Док знает анатомию, основы хирургии и хорошо разбирается в лекарственных травах, – продолжал Кокран, тщательно вычищая рану маркиза. – Артиллерийская рота, к которой он примкнул, прозвала его так после отступления армии из Нью-Йорка. Бодо обнаружил его в Морристауне, и мистера Чонси на три года приписали к медицинской службе.

– Так ты уроженец Нью-Йорка, мистер Чонси, – сделал вывод де Клермон.

– Я человек мира, – пробормотал Маркус.

От пушистой корпии, которую Кокран накладывал на рану, у Маркуса чесалось в носу, и он всячески удерживался, чтобы не чихнуть. Он и в самом деле человек мира. Кот с девятью жизнями, и не более того.

– Джон, мы должны переправить маркиза в безопасное место, – сказал де Клермон. – От этого может зависеть будущее войны. Без его поддержки американцам будет тяжело получить оружие, боеприпасы и все остальное. А без этого вам английскую армию не победить.

Маркус свое дело сделал. Снаружи хватало раненых, нуждающихся в его помощи. Вандерслис был прав: боевые действия находились в опасной близости от их перевязочной. Маркус направился к двери.

– Чонси, ты останешься с маркизом, – приказал де Клермон.

– Я должен осмотреть лейтенанта Катберта, – возразил Маркус.

Лейтенанту требовалось срочная помощь. Катберта нельзя оставлять на крыльце, даже если Маркусу придется тащить его на себе.

Маркиз де Лафайет шевельнулся на носилках:

– Где тот виргинец?

Появились доктор Отто и Фредерик с носилками, на которых лежал раненый Уилл Норман. Он по-прежнему был без сознания, но с ногами.

– Не беспокойтесь, маркиз, – бодро произнес доктор Отто. – Доктора Шиппен и Раш сейчас находятся вне досягаемости английских ружей… для лучшей сохранности раненых.

– Для лучшей сохранности раненых, – торжественно повторил доктор Фредерик, хотя его губы дрогнули.

– Но если мы задержимся здесь, нашей следующей операционной станет камера в английской тюрьме, – предупредил Кокран. – Док, проследи за погрузкой тех, кого мы можем увезти в наших повозках. Бодо, куда отправились Шиппен и Раш?

– В Филадельфию, – ответил доктор Отто.

Маркус сомневался, что они надолго задержатся в Филадельфии.

Сентябрь 1777 года

– Нет, мистер Адамс. Так дело не пойдет, – покачал головой шевалье де Клермон.