Послушная одноклассница - Ими Ви

Противно всё это. И ведь не пустят завтра в лицей, дадут «отлежаться», «прийти в себя». Но сами не знают, какая я, когда «в себе», раз так быстро поверили другим. Не мне, мама, не мне…

В руках ещё светился телефон, а беспорядочные мысли уже закручивались юлой, отзываясь колебаниями во всём организме.

Я не могу стать сухой, безжалостной, это путь в никуда, это собственноручно голову отсечь. И совесть. И всё человеческое. Нужно выпутываться, всплывать. Скинуть болезненное спокойствие, которое становится балластом.

О себе ни мысли, ни слова, иначе так действительно недалеко до трёкнутой. А пополнять ряды сумасшедших как-то не входило в мои планы. Нужно перевести внимание на другое. На других.

Точно! Нужно к Варе, я так замоталась, закрутилась, что совсем позабыла об Ульяне. Как она там, как её новая жизнь?

Аккуратно толкаю дверь, оглядываюсь, чтобы не напороться на бдительно-заботливых домочадцев. В зале слышатся голоса и приятная успокаивающая мелодия. Наверное, играет телевизор.

Выхожу из своей комнаты. Можно сказать пробираюсь тайком до лестницы, но в последний момент что-то внутри обрывается, и я оборачиваюсь.

В зале царит идиллия. Семейная гармония, полноценность и полновесность. Мама в обнимку с отцом сидит на диване, его рука покоится на её животе, мягко и ласково поглаживая его. Они улыбаются, спокойствие и умиротворение сыпется волшебной пыльцой над их головами. Теплый желтый свет неповторимо играет с тенями, с полутонами.

Это момент, за которым гоняется семейный фотограф, которого он добивается, когда говорит: «Покажите мне свою любовь».

Рядом с диваном, на полу, сидит Оля. Что-то в телефоне её очень поглотило, поэтому заветная пыльца на неё не попадает — сестра хмурится, нервно смахивая какие-то уведомления, светящиеся бликами в верхней части экрана.

Меня не замечают. Наверное, мой взгляд не такой опасный. Это хорошо. Да, это прекрасно. Значит смотрю не с завистью, а с добром. Плохое ведь всего прожигает. Ведь так?

Последний раз подмечаю детали и отворачиваюсь. Спускаюсь на первый этаж, полутемный, мрачный. Но справа замечаю полоску света, она пробивается сквозь закрытую дверь. Иду к ней и, постучав, приоткрываю.

Варя сидит в кресле и читает, но, завидев меня, закрывает книгу и улыбается мне приглашающей улыбкой.

— Хочешь кушать, да?

Ох, а я успела забыть, что иногда организму требуется питание. Вот совсем не на то направляла свою энергию. На бессмысленную борьбу. Но я ведь пришла не за этим — не за собой, не для себя.

— Я хотела спросить Вас про Ульяну. — Отвечаю и вхожу в уютную комнатку, прибранную, сверкающую душевностью и чуткостью.

Здесь даже дышится иначе. Будто другой мир. Чужой мир, но не враждебный, просто необычный.

— Заходи, заходи, Мия. Присаживайся. — Варя поднялась и засуетилась, чтобы освободить мне кресло и незаметно скинуть со столика несуществующие пылинки. — Как твоё самочувствие, Мия?

— Всё хорошо, точнее нет. Вы простите, я совсем раскисла и забыла разузнать у Вас об Ульяне. Сейчас вот вспомнила. Одумалась… — Виновато опускаю голову и с затаенным страхом жду ответа.

— Ой, Улька моя егоза же! Нигде не пропадёт. Уже и друзей нашла, и подработку. Везде успевает, чума. — Варя не стала распалять мои смешанные чувства, она одним точным выстрелом убила их наповал. И стыд первым из них. — Всё у неё хорошо. Знаешь, а ведь даже хорошо получилось. Что её здесь ждало?

— Я так рада, что она не унывает. Мне её юркость всегда нравилась. Я даже одно время ей страшно завидовала.

И мы с Варей вместе рассмеялись. Она женщина средних лет несмотря на то, что Ульяна уже достаточно взрослая, родила её Варя рано. Но по строгости воспитания и не скажешь, что уму разуму учила молодая мама.

Варю надо бы называть тетей, но меня она однажды так за это отчитала, не громко, не зло, но так ультимативно, что до сих пор вот ослушаться язык не поворачивается.

— Что ты! — Отсмеявшись, проговорила Варя. — Чему там завидовать. Боком ей всегда эта неусидчивость обходилась. Да и сейчас там аукается. — Махнула рукой в знаке «брось ты это».

— Но ей ведь нравится, да? Она не жалеет?

— Нет, конечно! Жалеют ведь тогда, когда терять жалко. А как же жалеть узилище, пусть и богатое?

— Никак! Вы правы, никак… — Отвожу взгляд и напарываюсь на репродукцию картины «Радуга» Куинджи.

Свет пронзает мрак, жизнь побеждает уныние, незнание, глухоту и немоту — близорукость сердца. Не репродукция, не отголосок искусства, а оно самое. Вот в этом маленьком добром уютном мире.

— Мия, грозовые тучи оберегают цвет. Иногда они необходимы. — Тихий, ласковый шепот, который пробирает до дрожи, но успокаивает ту внутреннюю юлу, что никак не успокаивалась.

Резко поворачиваюсь на голос. Меня поняли. Мне поверили. Поверили мне!

— Спасибо! — Искренне, на выдохе самих чувств.

— А теперь пойдём попьём-ка чаёк. С чабрецом, мятой, мелиссой и с ложечкой мёда. — Варя откладывает книгу, которая всё это время лежала у неё на коленях, и поднимается.

В привычной и знакомой полутьме пробираемся на кухню, включаем лишь настенное бра, чтобы свет оставался чуть приглушенным, и, как две партизанки, завариваем себе чай, время от времени поглядывая на дверь: Варя на одну, я на другую.

Тянусь за телефоном, чтобы изменить режим и убрать вибрацию, но замечаю кучу новых сообщений с незнакомых номеров. В недоумении открываю Телеграм и вижу ворох извинялок, вопрошалок, уточнялок, переживалок. Достаточно открыть одно, чтобы узнать одноклассников. И что за переменчивость у них, ей-Богу! Что-то быстро реабилитировали врага народа.

— Подруги пишут? — Вкрадчивый вопрос Вари.

— Нет, у одноклассников, которые ещё с утра от меня нос воротили, совестливость проснулась. — Непроизвольно фыркаю. Не могу сдержаться, претит такое переобувание в полёте.

— А ты напиши настоящим подругам, а этих прости. Мия, не стоят они твоего смурного настроения! — Советуя это, Варя разлила нам в фарфоровые чашечки чай.

— Да у меня нет подруг. Только подруга…

— Значит это она звонит. — Кивнула, показывая мне на телефон.

И точно — звонок. Но не от Маши, а групповой какой-то.

— Не думай, отвечай.

— Только Вы не уходите, пожалуйста! — С надеждой вскидываю взгляд на Варю.

— Хорошо, хорошо. — Заверяет она и присаживается на высокий стул.

Принимаю звонок и тут же на экране всплывают улыбчивые лица Маши, Лауры и Кристины. Надо же!

— Приветик, Мия!

— Здарова, снайпер! — Опять это прозвище. У-ух, и прилипчивое же оно. Даже к Лауре прирепейнилось. Но… приятно, что уж лукавить, сразу настроение меняется.