Таня Гроттер и Болтливый сфинкс - Дмитрий Емец

Ресторан располагался в подвале, куда нужнобыло спускаться по длинной лестнице с разной величины ступеньками, на которой,наверное, сломал себе шею не один подвыпивший папа Карло. Назывался ресторанчик«Алмазный ключик». Странноватое название, особенно если учесть, что из алмазаничего выковать нельзя. Зато внутри в большом количестве обнаружились самыеобычные ключи, привязанные за веревочки и прибитые гвоздями к низким балкам.

– Что это тут за царство БессмертникаКощеева? – капризно поинтересовалась Гробыня.

– У них концепция такая. Если у кого-нибудьесть ненужный ключ, который ничего уже не открывает, а лишь отягчает память,его можно оставить здесь! Привязать где-нибудь! – авторитетно сказалЖикин.

Светка восхитилась и побежала привязыватьключ. Правда, потом оказалось, что вместо ненужных ключей она привязала дванужных, а отвязывая их, перепутала и отвязала два чужих.

Их уже ждали. Три стола были сдвинуты вместе ипокрыты общей скатертью. Около столика, пощипывая нарезанную колбаску, паслисьдве девушки-официантки.

– К нам нельзя! У нас заказ! Свадьба! –сказали они Гуне.

– Свадьба – это я. То есть я – этожених, – сообщил Гуня.

Ему не сразу поверили. Видимо, у Гуни был видчеловека, вступить в брак с которым рвались немногие.

– А где невеста? – спросила та из официанток,что была посмелее.

Гуня молча повернулся.

– Я невеста! – сказала Гробыня, которуюГуня снова нес на плече.

Девушки быстро дожевали колбасу, исправедливость была восстановлена.

Вскоре стали собираться те гости, что несмогли приехать раньше. Первым из новой партии прибыл Демьян Горьянов. Онпоздравил Гробыню с Гуней и, по их просьбе, отсел за шторку, потому что вид унего был кислый, а из кухни ресторана уже донесся печальный вопль. Следом заДемьяном появился Кузя Тузиков с большим букетом роз, который вручил почему-тоне Гробыне, а Гуне.

– И чего мне с этой фигней делать? –спросил Гуня. – Лучше б ты протеин купил!

Тузиков жестом фокусника распахнул пальто ипоказал большую железную банку. Оказалось, что протеин он купил тоже.

Рядом с Кузей Тузиковым шла девушка в темномпальто, темных джинсах, темной шапке и темных очках. Это была Лиза Зализина,которая тотчас громко пояснила всем присутствующим, а потом каждому поотдельности, что они с Кузей не вместе, а просто встретились на лестнице.

Затем она поздравила Гробыню с началомсемейной жизни, прозрачно намекнув, что и сама была когда-то счастлива, поканекоторые негодяйки не разрушили ее жизнь. Выслушав вежливый вздох Гробыни иприняв его во внимание, Лизон нашла свободный стул, села и стала с аппетитоместь салат. Заметно было, что Лизон наслаждается тем впечатлением, котороепроизводит на окружающих.

– Интереснейшая личность, еслиразобраться! – негромко сказал Ленке Шурасик.

– И чем она тебя интересна? – спросилаСвеколт, пытавшаяся от нечего делать оживить жареного цыпленка в тарелке уСемь-Пень-Дыра.

Видимо, отчасти ей это удалось, потому чтокогда Дыр попытался вонзить в него вилку, цыпленок врезал ему крылом в челюсть.

– Лизон явно подпитывается собственными несчастьями.Вампирит, но не кого-то извне, а саму себя. Всякое горе кажется ей в сто разбольше, чем оно есть, а всякая радость в сто раз меньше.

– Я это давно поняла! – согласиласьЛенка. – Она для того и выжила Бейбарсова из своей жизни, чтобы быть несчастной.Законно несчастной, я имею в виду. Конечно, можно сказать, что Глеб ушел сам,но, на мой взгляд, перетягивание каната исключительно групповой вид спорта.

Зал постепенно наполнялся. Прилетели ВеркаПопугаева и Дуся Пупсикова. Следом за ними – Жанна Аббатикова, тотчасоттянувшая Свеколт за рукав куда-то в угол и начавшая с ней шептаться.

Услышав тревожно-блеющее «Ге-е-е-еб!!!», снеосторожной громкостью произнесенное Аббатиковой, Лизон перестала жевать ипринялась жадно прислушиваться, но у нее внезапно сильно заболело ухо, и онаневольно отвлеклась.

Затем подвалила большая и дружная толпа,прибывшая из Тибидохса в крылатом дилижансе Медузии Горгоновой: Маша Феклищева,Катя Лоткова, Пипа и Генка Бульонов. Все были до крайности раздражены намалютку Клоппика. Оказалось, что, пока они летели, дверца древнего дилижансаоторвалась и малютка Клоппик выпал с высоты около двух километров. Двадцатьминут они проискали его в бушующем океане, сами чуть не утонули, после чегообнаружили, что Клоппик, оказывается, мирно отсиживался в ящике на козлахдилижанса.

Ругая Клоппика, они даже забыли, по какомуповоду прилетели в Москву. Пипа вспомнила первой и кинулась обнимать Гробыню.

– Бабуля, я так рада! Так рада! –восклицала она, тиская Гробыню как пластилиновую зверушку.

– Какая я тебе «бабуля»? Берегись теперь сама,дедуля ты моя! – отвечала Склепова.

– В каком смысле «берегись»? – не понялаПипа.

– Женское воображение имеет вирусную природу.Стоит одной подруге выйти замуж, как в ближайшее время за то же самое выходят ивсе остальные. Включается механизм «аячторыжая», и Гименей, как санитар впсихушке, начинает скручивать всех подряд своими узами… – пояснила Гробыня.

В сумочке у нее зазвонил зудильник.

– О, тут Ягун с Ванькой! Да, конечно,прилетайте скорее! – нашарив его, затараторила Гробыня.

Ягун не заставил себя долго ждать и прилетелминут через десять. Правда, он был один.

– А где Ванька? – спросила Гробыня.

– В Подмосковье.

– Как в Подмосковье?

– Остался c драконами на каком-то свекольномполе. Не хочет их бросать! И охота человеку дрыгнуть на морозе, мамочка моябабуся? Давай ему пока хоть пару сосисок телепортируем! А через часик я егосменю! – сказал Ягун и, за отсутствием в поле зрения сосисок,телепортировал Ваньке всю тарелку Кузи Тузикова.

Вилка Тузикова вонзилась уже в опустевшуюстолешницу.

Празднование, поначалу довольно спокойное идаже дежурное, становилось все более шумным. Ягун, узурпировавший престолтамады, брызгал идеями. Сложно было поверить, что эта гиперактивная личностьдесять часов провела в седле пылесоса и едва не превратилась в кусок льда.

Из банального вручения подарков Ягун устроилнастоящее шоу. Играющий комментатор так шумел и бузил, что официантки рисковаливыглядывать из кухни только в сопровождении повара. Сам Ягун подарил молодоженамненужный ему манок для гарпий.