Мустанкеры - Ник Одинцов

– Подождите…

Господин Ша повернулся к танку, украшенному свежими черепами:

– Он приготовил нам ловушку…

– Молчать! – оглушающе взревел раненый вождь.

Броня машины разошлась, и людоед ступил на землю. Его черный с золотом доспех был окрашен кровью, плечевая броня снята. На ее месте жуткими наростами пульсировали медузы соматических фиксаторов. Господин Ша покачал головой, понимая, какое действие оказывают эти штуковины на организм. Солдаты с самыми страшными ранами могли сражаться часами. А потом… Кто считает потери в последней войне?

Выходит, рана Матео – не пустые слухи.

– Владыка… – еще раз попытался обратиться к Матео Ша, но тот отмахнулся и поманил своего брата.

Мубарак Сухорукий был выше Матео, хоть и не так широк в плечах. На простой черной броне ветер колыхал украшение из вороньих перьев. Мубарак не носил шлема. Его лицо, изможденное, костистое, было словно вырезано из плотной древесины. Тонкие губы неподвижны, глаза скрыты двумя глянцевыми монетами визоров, а может быть, и вовсе заменены кибернетическими имплантами.

– Ты знаешь, что делать, брат, – прохрипел Матео. – Отомсти за моих воинов!

– Как скажешь, владыка.

Мубарак протянул здоровую руку, и в нее тут же вложили длинное тонкое копье, черное древко которого завершалось четырехгранным жалом. Металл вспыхнул синим, когда Мубарак сделал два легких шага и отправил снаряд в полет. Воздух взвыл, пропуская оружие возмездия. Скорость броска и огромное расстояние, с которого было запущено копье, заставили господина Ша по-новому взглянуть на Мубарака. Какие еще секреты таит Сухорукий? Владелец медузы не удивился, когда копье поразило цель, буквально пришпиливая врага к стене храма.

– Дайте мне его! – крикнул Матео и простер руку.

Загонщики устремились к пораженной копьем фигуре, с трудом освободили жертву и поднесли ее владыке. Старший загонщик снял с раненого шлем, обнажив татуированное лицо в смазанной боевой раскраске.

– Ты! – прогремел Матео, встав над жертвой. – Говори!

– Он перехитрил нас, владыка, – с трудом выдохнул раненый трясун, и кровь вскипела на его губах обильными пузырями.

– Почему ты стоял там и не подал знак? – спокойно спросил Мубарак.

– Я не мог. Он бы убил меня.

– Предатель! Ты испугался врага, а должен бояться меня!

Матео наступил на голову раненого человека, и та раскололась, как орех под тяжелым сапогом.

– Дайте мне шай! – скомандовал вождь, и ему поднесли синий порошок в шкатулке. Матео сделал глубокий вдох одной ноздрей, потом другой, оглушительно чихнул и тут же скривился от боли. Биоблокаторы на плечах владыки налились бордовым цветом.

– Кто принесет мне голову этого пса? – зарычал чернокожий вожак.

Вперед выступила дюжина свирепых охотников.

– Ступайте все! – решил Матео и поднял руку в клятве. – Победитель будет есть со мной с одного стола. И помните, как обходятся с трусами и предателями!

– Владыка! Позволь мне помочь твоим воинам? – предложил Ша, испытующе глядя на Матео: что-то творится в этой большой одурманенной голове?

– Ступай, – кивнул людоед, – но не атакуй, пока не убедишься, что мои воины потерпели неудачу.

– Да будет так! – поклонился Ша, мысленно обругав безмозглого варвара. Враг навязал им сражение на своих условиях, а они тупо маршируют в ловушку!

В отличие от трясунов Ша не вошел в здание, но принялся карабкаться наверх по скользкой каменной крыше дацана. Медуза удерживала хозяина от падения.

Достигнув условно пологого участка, Ша взглянул на машины трясунов внизу. Сквозь наступающие полотна дождя их почти не было видно. Ша отдал команду, и все объекты, излучающие тепло, стали видимыми даже сквозь сумрак непогоды. Он подполз к большому пролому в крыше и заглянул внутрь. Ничего.

Только капли воды падали в темноту.

Господин Ша включил систему ночного слежения, и картина прояснилась. Черное полотно оживилось тонкими белыми линиями, показывая контуры предметов. Источники тепла напомнили сгущения оранжевых светляков.

Загонщики двигались цепью. Медленно, но достаточно уверенно – видимо, тоже врубили никталопы. А вот противника что-то не видно.

Вглядываясь во все глаза, господин Ша наконец заметил врага. По сравнению с яркими вспышками оранжевого огня, отмечающими движение трясунов, мустанкер был почти не виден – очевидно, надел специальный костюм. На визорах он напоминал багровый призрак. Если бы не совершенная технология поднебесных жителей, сотворивших Медузу, – он и вовсе был бы невидим. Однако такие возможности есть только у господина Ша, значит, воины внизу беззащитны.

Прозрачный не поспешил на помощь. Он смотрел, как сближаются противники. Он видел, как Дежнев атаковал, стремительно, четко, смертоносно. Загонщики врубили фонари, открыли беспорядочную пальбу. В темном чреве ступы вспыхнули лучи фонарей, заметались свинцовые мухи. Еще минуту господин Ша наблюдал кровавый спектакль, а затем провалился в дыру, отдаваясь на милость Медузы. «Прекратить огонь! – зашипел Прозрачный в интерком. – Отступайте к выходу!»

Словно не слыша, трясуны продолжили стрелять, тогда Ша атаковал их с неожиданной для себя яростью. Щупальца скафа, способные разорвать стальной лист, расшвыривали людей, как игрушечных солдатиков.

В последний момент Ша заметил метнувшийся к нему багровый призрак. Он едва успел отразить стремительный удар и тут же перешел в контратаку. Враг уклонился, ударил в ответ. Они кружили по темному залу, обменивались ударами. Господин Ша удивился себе еще раз, обрадовавшись, что противник оказался достаточно силен для хорошего поединка. Пожалуй, на ринге он одолел бы Дежнева, но далеко не сразу. Щупальца Медузы устремились к жертве. На конце каждого отростка трепетало жало с нейротоксином наподобие яда цокотух. Противник вздрогнул, когда яд вошел в тело, но вместо того, чтобы атаковать, бросился в сторону. Ша последовал за ним, продолжая жалить. Дежнев упал на колени, пытаясь отползти в темноту, но силы оставили его, и он замер. Из прорех в скафе показались оранжевые лучи телесного тепла. Ша наклонился над поверженным врагом. Скаф на лице мустанкера дал трещину и сократился, открывая лицо. Плоское скуластое лицо азиата.

– Нет! – зарычал Ша.

А китаец, приспешник Дежнева, улыбнулся окровавленным ртом и что-то сказал на своем птичьем языке.

На внутренней стороне лицевого щитка вспыхнули видные одному только Ша иероглифы, через мгновение пришел перевод: «Кто ближе к огню, тот сгорает первым». Внезапное понимание пронзило хребет Прозрачного тысячей ледяных игл. Он бросился прочь, чувствуя даже сквозь плотные покровы своего чудесного скафа, как терзает пространство расцветающий у ног спящего Будды огненный цветок взрыва.

Из дневника Влады Цайгори

«…Когда Эмиль объявил, что Косте имплантируют сигнатуру чужака, я испугалась. Весь персонал был против! Мы написали коллективное письмо в Совет Ариэля. Все-таки они там заигрались в тайны!»