Загадка улицы Блан-Манто - Жан-Франсуа Паро

На ходу он старательно вспоминал все, что ему удалось сделать за сегодняшнее утро. Очевидно, Ноблекур не питал иллюзий относительно Лардена и прекрасно видел, как супругов, чьи ссоры не являлись для него секретом, затягивали в какие-то подозрительные махинации.

Визит к мэтру Вашону выявил два обстоятельства. Во-первых, оказалось, что у комиссара несколько кожаных камзолов, а значит, кожаные обрывки, обнаруженные на Монфоконе, не могут выступать в качестве доказательства его гибели. Следовательно, труп по-прежнему остается неопознанным. Судя по сообщению агента с улицы Блан-Манто, говорить с уверенностью о смерти Лардена оснований также нет. Во-вторых, Ларден заказал четыре черных шелковых плаща. Почему четыре карнавальных костюма? Николя точно знал, кому предназначались три плаща: один Лардену, другой Семакгюсу, а третий Декарту. Собственно, всем участникам вечеринки в «Коронованном дельфине». Но кому предназначался четвертый плащ? По свидетельству Катрины, которой вполне можно верить, в тот пятничный вечер Луиза Ларден выходила из дома тоже в черном шелковом плаще. Но был ли это плащ, сшитый мэтром Вашоном, или это был другой плащ? Если это плащ Вашона, то почему комиссар отдал его жене? Тут какая-то загадка. Осматривая комнаты в доме Лардена, Николя плаща не нашел. Хорошо бы спросить Катрину, куда она дела этот плащ, или же…

Перебравшись по Новому мосту на противоположный берег, по улице Дофин он добрался до перекрестка Бюсси. Ему нравился этот квартал: когда он жил в монастыре кармелитов, он исходил его вдоль и поперек. При воспоминании об отце Грегуаре на душе у него потеплело, и он порадовался, что в воскресенье ему предстоит встретиться с отцом Грегуаром на званом обеде у Ноблекура.

Николя показалось невежливым беспокоить нотариуса в часы обеда, а потому он свернул на соседнюю улицу Бушри-Сен-Жермен. Он уже знал, что улицы, где находились парижские скотобойни, являли собой совершенно особый мирок, и постарался стать в этом мирке своим человеком. Тем, кто занимался ремеслом мясника, приходилось подчиняться целому ряду правил и уставов, сочиненных корпорацией, ревниво следившей за соблюдением своих прав и привилегий. Он с удивлением узнал, что цены на мясо устанавливались начальником полиции и зависели от стоимости живого скота. Меры веса и их эквиваленты строго контролировались администрацией. Николя довелось принять участие в нескольких делах по наведению порядка на мясном рынке. Полиция постоянно вела борьбу с незаконными торговцами, привозившими мясо неизвестно откуда. Мясники в один голос твердили, что у подпольных торговцев мясо ворованное, испорченное или от больных животных. Торговцы эти обвинения категорически отвергали, утверждая, что у них есть свои клиенты, ибо они торгуют дешевле, чем мясники, состоящие членами корпорации. Кроме того, нередко возникали мелкие конфликты между службами, подчиненными начальнику полиции, мясниками и клиентами. Вечная проблема довесков также будоражила население предместий и городскую бедноту. Продажа съедобных обрезков вместе с кусками, откровенно непригодными в пищу, постоянно приводила к столкновениям покупателей и продавцов.

Заметив стекавший под ноги и замерзавший буквально на глазах кровавый ручеек, Николя понял, что дошел до места. Толкнув калитку, он вошел в проход, заставленный столами для разделки мяса. В глубине располагалась бойня, шпарня и салотопня, а еще дальше стойла, где ожидали своей участи коровы и овцы. Мясники не только потрошили туши, но и торговали потрохами, всегда пользовавшимися спросом по причине их низкой цены.

Господин Депорж, к которому в надежде пообедать направился Николя, сдавал маленький зальчик торговке требухой. Поставив там несколько столиков и грубо сколоченных скамеек, мамаша Морель устроила трактир с домашними обедами. Она готовила кишки, требуху, обрезки, ножки, печень и легкие, и каждый раз по-разному. Николя заказал свой любимый рубец, но хозяйка, давно уже пребывавшая под обаянием молодого человека, сразу посоветовала ему отведать ее фирменное блюдо, а именно фрикасе из свиных ножек. Она делала его нечасто, ибо не имела права продавать свинину; торговать этим продуктом дозволялось только в мясных лавках. Чтобы ножки стали нежными, их долго отваривают в горшке, в большом количестве бульона, после чего мясо легко отделяется от кости. Затем кусочки приправляют мелко нарезанным лучком и обжаривают на сковороде с салом и растопленным сливочным маслом — до первого хруста. Потом поджарку мелко шинкуют и вновь обжаривают, несколько раз встряхивая сковороду. К измельченной поджарке добавляют половник бульона. Перед подачей на стол приправляют ложечкой горчицы, разведенной в кислом виноградном соке и уксусе, дабы получился льезон, и едят горячим. Хозяйка строго следовала рецепту, и, согласившись на фрикасе, Николя не пожалел; он дважды заказывал добавки. После сытной трапезы он почувствовал себя умиротворенным, согревшимся и готовым к встрече с нотариусом. Простая пища всегда вызывала в нем прилив энергии. Ему нравились обычаи и привычки простых горожан, и он, отправляясь гулять, с удовольствием смешивался с толпой, дабы понаблюдать нравы парижан. Из подслушанного меткого словца, подмеченной позы, подсмотренного жеста он, как из глины, лепил свой собственный образ; все, что во время этих прогулок впитывало его живое воображение, становилось неотъемлемой частью его обаяния, привлекавшего к нему людей, хотя он и не всегда должным образом ценил тех, кто по первому зову готов был служить ему верно и преданно.

Николя оказался прав, решив подкрепиться, перед тем как идти к нотариусу. Мэтр Дюпор принадлежал к той породе людей, которых не так-то просто заставить говорить. Он решительно отказался отвечать на вежливые вопросы Николя, касавшиеся состояния Декарта и о наличии у оного Декарта завещания, и даже посулил призвать своих клерков, дабы вышвырнуть наглого пришельца на улицу. Видя, что справиться с собеседником исключительно силой собственного авторитета не получится, Николя, смирившись, вытащил бумагу с подписью Сартина, после чего нотариус — с большой неохотой — поведал сыщику обо всем, что его интересовало. Да, господин Декарт обладал солидным состоянием, заключавшимся в землях и фермах, расположенных в Юрпуа и в Сен-Сюльпис-де-Фьевр, а также в ценных бумагах, выпущенных ратушей. Кроме того, он располагал солидной суммой наличности, размещенной у одного банкира. Да, он оформил завещание по всем правилам, и не так давно, в конце 1760 года. Согласно этому завещанию, его единственной наследницей является Мари Ларден, дочь комиссара Лардена.

Известие поставило Николя в тупик. Итак, незадолго до смерти Декарт почувствовал необходимость привести дела в порядок. И вместо того чтобы облагодетельствовать единственную родственницу, кузину Луизу Ларден, он остановил выбор на дочери комиссара, не связанной с ним никакими узами… От Декарта ниточка, без сомнения, тянулась к Лардену, подкинувшему Николя загадочную записку. И Декарт, и Ларден, покидая этот мир, адресовали живым загадочные послания. Почему Декарт составил завещание в пользу Мари Ларден, не имевшей к нему никакого отношения? Неужели этот старый развратник, вечно цеплявший личину святоши, попал под действие чар очаровательной и невинной девушки? А может, наоборот, неброская внешность скрывала преступную и страстную натуру Мари? Или Декарт решил обезопасить себя от покушения со стороны любовницы, чья ветреность и алчность не являлись для него секретом? Но ни в одном, ни в другом случае ничто не указывало на его готовность отойти в мир иной.