По головам - Джордж МакМаннан

– Видите ли, в чём дело, милая фройляйн, – пустился в пространные объяснения «немец», – меня здесь ожидает один старинный друг. Мы не виделись уже… – он призадумался, прикидывая в уме, – ровно девятнадцать лет, семь месяцев и четыре дня.

Перекинув трость в левую руку, продолжая убаюкивать бдительность девушки-менеджера мелодичным голосом с немецким акцентом, он нежно взял её под локоть и не спеша направился к столику, где сидел его друг – Кривошеев Константин Сергеевич.

– Столько времени, Дитрих, – улыбнувшись, сказал Кривошеев, когда немец в сопровождении девушки подошёл к столику, – а нисколько не изменился!

– Мой дорогой друг! – добродушно приветствовал немец. – Мы – это есть наши привычки. Одну минуточку, Константин, – и он обратился к девушке, – очаровательная фройляйн, не будете ли вы так любезны, принести старому «бюргеру» стаканчик теплого молока с кусочками зефира?

Девушка-менеджер, оказавшись рядом со столиком, за которым устроились двое солидных мужчин в возрасте, чувствовала себя неловко, и её щёки налились ярким румянцем.

– Боюсь, – неуверенно пробормотала она, – что у нас нет этого в меню.

– Милая фройляйн, – взгляд Дитриха, строгий и одновременно ласковый, говорил, что отказ неприемлем, – позвольте я вам объясню, как устроено у меня на родине в Германии.

– Дитрих, – вмешался Константин Сергеевич, – прошу.

– О! – воскликнул немец. – Что за страна, что за нравы!

И, обратившись к девушке, добавил:

– И все же, милая фройляйн, я ожидаю удовлетворения заказа.

– Я посмотрю, что можно сделать! – искренне пообещала девушка и быстро скрылась на кухне.

Тёплое молоко с кусочками зефира принесли через минут пятнадцать после того, как девушка-менеджер «приняла заказ».

Дитрих, исполненный чувства благодарности, ласково улыбнулся девушке, занявшей место у входа в кофейню, и помахал ей рукой. Та, снова покраснев, помахала в ответ.

– Ты ей определённо понравился, – резюмировал Кривошеев.

Дитрих улыбнулся.

– Я и собирался ей понравиться, Константин, – ответил Дитрих, сделав глоток молока, – но я сомневаюсь, что ты позвал меня обсудить мою мужскую привлекательность и женщин, которые на неё откликаются.

– М-да, не за этим, хотя предпочел бы таки поговорить именно о них.

– Наши возможности не всегда совпадают с нашими желаниями, Константин.

Кривошеев поморщился.

– Ты слишком увлёкся Гайдаем, Дитрих, – ответил он.

Дитрих сделал ещё один глоток молока, облизнувшись от удовольствия. В такие минуты он походил на важного старого кота, прожившего спокойную жизнь в тёплом доме под присмотром обожающей хозяйки.

– Вы, русские, совершенно забываете о деталях, – произнёс он, поудобнее устраиваясь на диванчике, – это ваша беда. Странно, как вы вообще смогли достичь значительных высот в разведке.

Голос Дитриха отдавал нотками искренней серьёзности.

– Ты это говоришь каждый раз, как только мы с тобой встречаемся, – недовольно пробурчал Кривошеев.

– Исключительно потому, что считаю другом.

– Исключительно, – подчеркнул Константин Сергеевич.

Дитрих одним глотком допил стакан молока, жестом попросив официанта подойти, чтобы повторить заказ.

– Милая фройляйн, – Кривошеев нисколько не удивился, когда к столику подошла девушка-менеджер, оставив рабочее место у входа в кафе, – сделайте одолжение почтенному немцу, повторите стаканчик столь замечательного тёплого молока с зефиром.

– Можно просто Лиза, – кокетливо ответила девушка и передала заказ проходившему мимо столика официанту.

– Ладно, Константин, перейдём к делу.

Дитрих, полностью погружённый в мысли, с минуту внимательно рассматривал нечёткую фотографию с изображением неизвестного мужчины.

– Могу сказать, что это европеец. И черты лица, насколько качество фотографии позволяет судить, очень знакомы.

– Я тебе скажу больше, друг мой, – ответил Кривошеев, – это Джонатан Питерс.

– Тогда странно, почему он «Араб»? – с сомнением спросил Дитрих.

– К сожалению, у нас нет другой информации, – ответил Кривошеев, – и другого предположения. Возможно, эта фотография – единственная нить, документально зафиксированная, что связывает Питерса и «Араба».

Дитрих снова погрузился в изучение фотографии.

– Много вопросов, на которые нет ответов, Константин, – заговорил немец, и Кривошеев кивнул в ответ. – Что есть у ФСБ в отношении «Араба»?

Константин Сергеевич ответил не сразу.

– Хм, – неуверенно начал он, – у ФСБ есть мало. За исключением данной фотографии, известно, что «Араб» – это наиболее ценный источник ЦРУ, подготовленный, так сказать, старой школой. Впервые с ним столкнулись ещё в Афганистане – как правило, через него талибы взаимодействовали с американскими агентами из ЦРУ и РУМО США.

– Я тебя поправлю, – перебил Дитрих, – просто не люблю неточности. Впервые мы с ним столкнулись ещё в шестьдесят восьмом. И я тогда сказал, что не обратить на него внимания – преступление.

– Не исключено.

– Константин, – Дитрих резко оборвал друга, – мы знакомы очень давно. Прошу, оставим недомолвки. Я не могу и ужасно не люблю работать в условиях усечённой информации. В конечном итоге ты меня пригласил.

– Хорошо, Дит, – Константин Сергеевич тяжело вздохнул, – с учётом полученной фотографии наши предположения, что «Араб» – связующее звено между исламскими экстремистами и США, подтверждается. Как я уже сказал, достоверно установлен факт участия «Араба» в советско-афганском конфликте, имеется оперативная информация о «присутствии» во время инцидента с 12-й пограничной заставой в девяносто третьем году в Таджикистане. Присутствие «Араба» зафиксировано в Первую чеченскую компанию. И вот сейчас он снова объявился.

– Могу предположить, – ответил Дитрих, – что нашими заокеанскими коллегами затевается весьма крупное предприятие.

– Всё, что нам пока известно, так это вероятное финансирование «Арабом» чеченских боевиков. На Украине зафиксирован контакт с Оздамировым, телохранителем полевого командира Гагкаева. Это наиболее одиозный полевой командир. После ликвидации Хаттаба именно он рассматривается как идейный глава движения «Имарат Кавказ». Чтобы расставить все точки в возможных связях чеченских боевиков с «Арабом», мне и нужна помощь друзей по Штази.

– Ты верно подметил, Константин, – вздохнул Дитрих, и секундное сожаление проскользнуло в чертах лица, – бывшее Штази. После развала Союза ваше правительство продало нас со всеми архивами Западу. Я бы процитировал ваше же выражение: «Со всеми потрохами». Знаешь, Константин, чувство осознания того, что тебя продали, не самое приятное.