Голые - Меган Харт

Рука Алекса сжала мое плечо.

– Ты в порядке?

Я отрицательно покачала головой.

Он вздохнул и крепко прижал меня к себе.

– Он – придурок. Не позволяй ему так поступать с тобой.

Никакие слова утешения или поцелуи не могли изменить того, что я чувствовала. Я подняла коробку, с грохотом бросила ее в стоявший неподалеку мусорный контейнер и рывком закрыла его крышку. Алекс молча наблюдал за мной.

– Пойдем в дом, – сказала я, давая понять, что тема закрыта.

С тех пор как мы с Патриком в свое время помирились после разрыва любовных отношений, у меня и пары дней не проходило без того, чтобы поговорить с ним. Даже когда Патрик отправлялся в отпуск, он всегда звонил мне или отправлял сообщения, да и я, уезжая из города, обычно находила время для короткого звонка. Но с момента последней ссоры мы не общались несколько недель, а теперь еще эта злосчастная коробка… Патрик вернул мне все, что могло дать мне повод увидеться с ним снова.

Ну и ладно, пошел он куда подальше! Я не собиралась посыпать голову пеплом в знак раскаяния или, облачившись во власяницу, побивать себя цепью, лишь бы вернуть расположение Патрика. У меня были и другие дела, занимавшие все мое время.

Я понимала, что события моей личной жизни развиваются слишком быстро, но мне было так легко видеть Алекса, быть с ним, что замедлять этот процесс совершенно не хотелось. Мы не жили вместе как пара, но двери между нашими квартирами все чаще оставались открытыми, мы то и дело сновали туда-обратно. Не говоря уже о том, что наше приятное соседство убедило меня в том, как легко будет превратить бывшую пожарную часть в жилище. Я забросила эту идею незадолго до того, как осознала: у меня нет наличных на ремонт, но добыть деньги можно, сдавая внаем нижний этаж.

Я не находила ни одной причины, по которой не могла быть с Алексом. Он был веселым. Милым. А еще замечательно готовил, отлично выбирал фильмы, убийственно играл в «Монополию». И всякий раз, стоило мне подумать о том, чтобы немного отдалиться, как Алекс делал очередную вещь, чтобы приблизить меня к себе.

– Если честно, я никогда не шинковала морковь. – Зажав нож в руке, я резала морковь на разделочной доске, молясь про себя, чтобы не нашинковать, часом, и собственные большие пальцы. – Обычно я просто рубила ее на куски.

Полоски моркови должны быть тонкими, чтобы они правильно приготовились за указанное в рецепте время. – Алекс аккуратно встал позади меня, положив руки мне на бедра, потом легонько отбросил мои волосы с шеи, чтобы поцеловать ее.

Мои соски напряглись от этого простого прикосновения, и я откинулась назад, прижавшись к нему. Так мы и стояли, щекой к щеке, его ладони гладили меня по животу. Мы немного покачались в такт музыке, лившейся из динамика его айпода. Вот уже третий вечер подряд Алекс готовил для меня ужин – и я нисколько не сомневалась в том, что третий раз подряд мы завершим вечер, прозанимавшись любовью несколько часов и погрузившись, уже без сил, в блаженный сон. Правда, на моей постели. Никаких больше диванчиков.

– Где ты научился делать все это? – Я сделала жест рукой, указав кончиком ножа на безобразие, в которое сама же и превратила морковь.

Ладони Алекса заскользили по моему телу, дразня и лаская. Потом мы стали шинковать морковь вместе, нарезая идеально тонкие кусочки.

– Мне пришлось выбирать: учиться готовить или умирать с голоду.

Я перестала резать и повернулась в объятиях Алекса, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.

– Большинство парней довольствуется пиццей или сэндвичами.

Алекс состроил гримасу:

– Да уж… Большинство парней привыкло жить как свиньи и одеваться как неряхи. Кроме того, умение приготовить деликатесы для кого-то увеличивает мои шансы на секс по меньшей мере в три раза.

От меня не ускользнуло, что он сказал «для кого-то», а не «для женщины». Совет Сары откровенно поговорить с Алексом так и звучал в моей голове, но я отогнала эту мысль. Я отогнала и его самого, чтобы схватить камеру с обеденного стола. Мне наверняка не суждено было стать искусной поварихой, зато я умела делать отменные фотографии.

– О нет! – рассмеялся Алекс и, когда я навела камеру для первого снимка, закрыл лицо рукой. – А я-то думал, ты собиралась стать помощником шеф-повара!

– Здесь слишком много поваров.

Объектив. Фокус. Щелчок.

Я поймала удачный момент: Алекс смотрит вниз, усмехаясь уголками губ, его глаза приоткрыты. Он покачал головой и повернулся к разделочной доске, чтобы превратить морковь в нечто восхитительное. Я же пыталась употребить все свои усилия на то, чтобы запечатлеть его за работой.

Алекс взял горстку моркови и бросил ее на сковороду, на которой уже шипели оливковое масло и чеснок. Мой домашний шеф-повар ловко перемешал морковь деревянной ложкой. Аромат стоял невероятный, у меня потекли слюнки и призывно заурчал желудок.

– С твоей едой я наберу лишних сто фунтов. – Подтянув стул, я забралась на него, чтобы сделать снимок сверху. Вокруг Алекса кружился пар, свет от лампочек, встроенных в вытяжку плиты, отбрасывал причудливые тени на его лицо и руки.

– Значит, мне придется помочь тебе их сбросить.

– Угу. – Я спрыгнула со стула и, держа камеру в отдалении от брызжущего во все стороны масла, наклонилась, чтобы поцеловать героя своей фотосъемки. – И как ты будешь это делать?

Он засмеялся и убавил огонь под сковородкой. Потом оттеснил меня назад, мимо кухонных шкафов и обеденной зоны к круглому плетеному креслу, которое я подвесила к потолочной балке с помощью огромной тяжелой цепи.

Я опустилась на кресло, и оно скрипнуло. Тонкая подушка сдвинулась, когда я откинулась на изогнутую спинку. Наблюдая за Алексом. Смеясь. Одной рукой я ухватилась за кресло, другой твердо сжала свою камеру.

– Что ты затеял?

Он усмехнулся и подтянул поближе кресло-мешок, большая часть внутренностей которого давно свалялась настолько, что поверхность из выпуклой превратилась в плоскую. Когда Алекс опустился на колени, устроившись на этом кресле, мое сердце замерло. Я точно знала, что он собирается делать.

Плетеное кресло снова скрипнуло, когда Алекс сорвал с меня трусики и задрал широкую юбку, обнажив мои бедра. Он уперся руками по бокам кресла, которое заходило ходуном от его железной хватки, – как, впрочем, и я сама. Потом провел носом по моим бедрам, зарылся глубже, найдя клитор губами и языком. Кресло угрожающе раскачивалось в такт каждому его движению.

Я закрыла глаза, отдавшись страсти, но распахнула их почти тут же, спустя всего несколько секунд блаженства. Это было слишком хорошо. Все это. Не только секс, не только еда. Все, абсолютно все, связанное с Алексом.

Я поднесла камеру к своему лицу. Навела на фокус. Сфотографировала голову Алекса между своими бедрами, снимок получился смазанным, потому что кресло по-прежнему качалось. Услышав щелчок камеры, Алекс посмотрел на меня, его влажный рот казался расслабленным, веки – тяжелыми.