Как жить с французом? - Дарья Мийе

«С твоими бедрами и грудью тебе непременно нужно платье-русалка», — заявила она в одной из вечерних скайп-бесед. И я честно съездила в три салона специально за платьями в обтяжку с юбкой, расклешенной от колен. «Может, поискать платье в Париже?» И я честно отсмотрела первые десять ссылок из французского Гугла на запрос robe de mariée paris[29]. «Мать, ты что, по-настоящему собираешься замуж?!» И я честно не знала, что ей ответить. Конкретика взяла меня в ежовые рукавицы, когда выяснилось, что по закону нотариально заверенная копия документа действительна только в течение трех месяцев. Так что в случае, если я буду сомневаться и тянуть с точной датой, это влетит нашей будущей семье в копеечку. В тот же день я заказала в ателье платье, которое померила самым первым, но, засомневавшись, что первое может быть лучшим, отложила решение на долгих два месяца. После такой суммы предоплаты назад пути не было.

* * *

Заложник своего логически скроенного ума, я всему и всегда ищу объяснение. Реакция Б есть следствие причины А, глупость Г вытекает из необходимости В. Это помогает справляться с бессильной злобой, которая заявляет о себе чавкающими ощущениями в области желудка — там живут две затянувшиеся, но не исчезнувшие стрессовые язвы, чуткие индикаторы моего душевного настроя. Например, я ужасно злилась, когда перед взлетом и посадкой стюардессы просили открыть иллюминаторы. Кьяра, как назло, обожала закрывать их шторкой и на попытки поднять ее оглашала салон самолета истеричным воплем. — Почему их обязательно надо держать открытыми? — раздраженно спрашивала я стюардесс разных авиакомпаний.

— Техника безопасности, — пожимали плечами они.

— Что может быть опасного в закрытой шторке?? — злилась я еще больше. Ничего опаснее моей орущей дочери я представить не могла.

— Мадам/госпожа/фрау/женщина! Откройте, пожалуйста, иллюминатор, — следовал твердый ответ.

Я годами таила злобу на стюардесс и, едва они скрывались в проходе, позволяла Кьяре опускать шторку обратно, пока кто-то не объяснил мне, что в случае аварии сквозь открытые иллюминаторы спасатели смогут видеть, что происходит в салоне. А не говорят этого, чтобы не беспокоить впечатлительных пассажиров мыслями о возможной авиакатастрофе. Теперь я сама поднимаю шторку при первом же сигнале к снижению — я хочу, чтобы в случае чего нас спасли!

Чтобы не озвереть от бюрократических мытарств, я и каждой добытой бумажке старалась найти объяснение.

Почти всегда это удавалось. В требованиях сторон действительно не было ничего сверхъестественного. Просто, поскольку наша свадьба должна была отвечать законам двух стран, документов надо было принести в два раза больше. Мой лояльный мозг не справился только с одной процедурой — легализацией выданного посольством разрешения на брак в российском МИДе.

Уже сам факт того, что действительность бумаги за подписью и печатью консула надо где-то подтверждать, умалял значимость дипмиссии. Но еще страннее было то, что подавать документ на легализацию должен непременно иностранец, чье имя упомянуто в документе. Хотя это разрешение на его брак со МНОЙ, о чем большими буквами сообщалось в первой строке. Абсурд ситуации ставил меня в тупик. Чтобы прилететь, Гийому надо было не просто испросить отпуск и найти лишние триста евро на билет, но и получить визу. А для этого мне надо было сделать ему частное приглашение, то самое, которое «в теории делается месяц, а на практике два». А нотариально заверенные копии всех документов, нужных для свадьбы, действительны строго три месяца. Полный цейтнот. Полный абсурд.

Я несколько раз звонила в приемную отдела легализации и задавала один и тот же вопрос: неужели нет способа обойтись без личного присутствия иностранца, воспользовавшись, например, нотариально заверенной доверенностью на мое имя? На другом конце провода сидел один и тот же мужчина, который каждый раз усталым, но вежливым голосом отвечал, что нет, нельзя. Иностранец должен сам прийти и тем самым выразить желание легализовать документ.

— Вдруг его потом по этому документу женят без его ведома, — выдвигал гипотезы чиновник.

— Но разве это не проблема загса — выяснять, по собственной ли воле он женится? — взывала я к его логике.

На другом конце повисала тяжелая пауза.

— Никогда не лишне удостовериться.

Техника безопасности. А не объясняют, чтобы не вводить граждан в искус преступить закон там, где они еще сами не додумались его преступить.

Ради сорока секунд присутствия Гийом прилетел второй раз за лето, истратив деньги, отложенные на приличный свадебный костюм. Специалист по тайм-менеджменту, я и из этого его визита решила выжать максимум. И говоря максимум, я не имею в виду пикник в Коломенском.

* * *

Чистая любовь во Франции в обязательном порядке регулируется брачным договором — таков закон. Французы, которым лень его составлять, выбирают один из четырех стандартных контрактов. Мы решили составить свой текст договора, который учитывал бы разницу наших финансовых стратегий: Гийом собирался стать миллионером через два года, делая ставки в виртуальном казино, я же подумывала об умиротворенном, пусть и далеком, будущем рантье, живущего на проценты со своих сбережений. Несколько вечеров мы сводили воедино наши представления о безоблачной семейной жизни — считали, мечтали, ругались, проклинали тот день, когда встретились, и признавались друг другу в потаенных страхах. Наконец мы сошлись на основных положениях, дело стало только за тем, чтобы их описать витиеватым юридическим языком. Внутри меня как раз скопилось вдохновение, готовое выплеснуться на бумагу линиями прекрасно скомбинированных печатных знаков. Я подошла к делу с дотошностью, ставшей частью моей натуры за время отношений с французом: изучила юридическую сторону вопроса, скачала несколько текстов типовых договоров, разбила наши возможные претензии друг к другу на категории. Два листа, тютелька в тютельку, — столько занимал регламент нашей будущей супружеской жизни после того, как я сократила все избыточные, на мой редакторский взгляд, формулировки юридических текстов. Я так увлеклась, что сожалела, что в контракте нельзя описать очередность загрузки стиральной машины и количество еженедельных признаний в любви. Публицистический пыл жестко ограничивали рамки закона, которые наказывали закреплять брачным контрактом только имущественные права и обязанности.

И вот с блистательным текстом в корпусе флэшки мы торжественно вошли в нотариальную контору дымным августовским днем 2010 года. Когда мои друзья узнают, что приезжает Гийом, они закупают гречку и сахар: его визиты мистическим образом совпадают с природными катаклизмами вроде сорокаградусных морозов, ураганов, града размером с куриное яйцо или — на этот раз — пятидесятиградусной жары. Москва задыхалась от лесных пожаров, поэтому лицо секретарши нотариальной конторы было скрыто под аптечной маской.

Помня весь пройденный по инстанциям путь, мы были готовы к разного рода препятствиям. Но трудности начались даже раньше, чем мы увидели нотариуса: секретарша категорически отказалась вставлять флэш-карту в компьютер — на этот счет у нее имелись «внятные инструкции». Сама она внятно их объяснить не смогла, но Гийом предположил, что информатический карантин призван защитить базу данных от заражения вирусами. Гийом видел врагов повсюду и мог объяснить самые идиотские требования служб безопасности.