Ночи в цирке - Анджела Картер

Двигаясь по мраморным залам, она хищно улыбалась. Вот идет госпожа «Перераспределение Собственности Инкорпорейтед» собственной персоной, Ваше сиятельство, чтобы лишить вас бриллиантов!

Феверс гордо прошествовала вверх по дуге мраморной лестницы, и Великий князь внимательно сопровождал ее, не сводя глаз с пульсирующих у нее на лопатках бугров. По мере продвижения она мысленно оценивала канделябры, зеркала, вазы в восточном стиле и даже торчащие в них оранжерейные цветы. Она вела себя, как аукционист, и с каждым шагом надбавляла уже назначенную ею цену за любое развлечение, какое бы у нее ни попросили.

Кабинет Великого князя – овальная комната с крутыми срезами по боковым стенам и скрытым в полумраке промежуточным этажом – располагал к философским раздумьям. Бюсты Данте, Шекспира и Пушкина взирали с высоты книжных полок на стол, накрытый к романтическому ужину. Рюмки для водки, бокалы для шампанского, а посередине – то, что заставило ее выдохнуть от изумления: она сама, выполненная изо льда. В натуральную величину! С расправленными крыльями, по-цирковому позирующая и улыбающаяся, холодный шедевр, которому суждено было превратиться в лужу к тому времени, когда на рассвете она будет пробираться сквозь тайгу, она, уже твердо решившая, что так оно и будет.

Ледяная скульптура стояла одной ногой в черной дроби икры, а вокруг ее шеи были разложены сверкающие тысячами переливающихся радужных дуг драгоценности, которых она никогда в своей жизни не видела. Ах, эти коварные камни! От желания схватить их у Феверс зачесались пальцы. Но не могла же она, еще до подачи супа, выпрыгнуть из своего корсажа, вспорхнуть и улетучиться вместе с ними, правда? Все-таки она воспитанная девушка… Разве нет? От приступа жадности она чуть не задохнулась. Она чувствовала, что настроению ее суждено испортиться.

– Ну, – проговорила она и опустилась на диван, стягивая свои длинные черные перчатки, чтобы хоть чем-то заняться. Как только одна рука ее была оголена, Великий князь вцепился в нее и прижался к ладони бородатым ртом, оставив на ней ощущение горячей, влажной, волнующе-неприятной волосатости.

– Прошу вас растайте в тепле моего дома, как тает она, – пробормотал он, кивнув на скульптуру. «Как бы не так», – подумала Феверс, высвобождая руку и вытирая салфеткой оставленный на ней след слюны. Ей не понравилось, как он ее встретил; она с тревогой покосилась на ледяную истуканшу, дабы удостовериться, что она еще не начала таять.

Великий князь был человеком среднего роста, одетым в безупречного покроя зеленый бархатный смокинг. Его французский вполне соответствовал стилю. Он владел бесчисленными квадратными верстами чернозема, соснового леса и бесплодной тундры, под которой бурлила нефть. Феверс сидела, плотно завернувшись в свою испанскую шаль. Она избегала его взгляда. Великий князь подумал, что она пребывает в благоговейном восхищении от всего увиденного. Потрясенная, она пыталась оценить старый изношенный персидский ковер на полу и, бегло осмотрев, прибавила еще один ноль к его стоимости в английских фунтах.

Великий князь предложил ей водки. Она была рада выпить, но обеспокоенно смотрела на скопление рюмок рядом с бутылкой: неужели он ждет гостей? Но он, улыбаясь, стал выстраивать из рюмок латинские буквы. С подозрением прищурившись, она пыталась угадать, к чему он клонит, пока ее не осенило, что рюмки образовали буквы ее имени, данного ей при крещении: С-О-Ф-И-Я. Но… откуда он знает?

«Вот так так!..» – подумала она. Она ощутила знакомое головокружение, будто перед разверстой пропастью… Она терпеть не могла, когда незнакомые люди называли ее Софией.

– Старинный русский обычай, – сказал он, сухо и отрывисто поклонившись. – В вашу честь.

И он наполнил все рюмки до краев водкой.

«Неужели он…»

Великий князь по очереди опрокинул в себя все рюмки. Словно загипнотизированная, Феверс считала. Тридцать пять.

И он еще на ногах!

У нее сложилось впечатление, что Великий князь – не такой, как все мужчины, и ей вдруг захотелось, чтобы, несмотря ни на что. Лиззи все-таки была рядом.

– Хотите икры? – предложил он.

Феверс любила икру, которую поглощала столовыми ложками, и решила, что, в ожидании возможных последствий, лучше всего будет подкрепиться именно таким способом. Пока она уплетала. Великий князь сказал: «Наш ужин должна сопровождать музыка. Знайте, что я – большой коллекционер всякого рода objets d'art[91]и диковин. Больше всего мне нравятся игрушки – поразительные и необычные.

Великий князь подмигнул ей в манере, которую она сочла непристойной и оскорбительной. Феверс подумала: «Неужели он поверил рассказу Полковника? Неужели он считает, что я и впрямь сделана из резины? А если да, то куда, по его разумению, девается икра?»

Он нажал на кнопку сбоку камина, и одна из секций выстроившихся вдоль стен книжных полок распахнулась. Оказалось, что позолоченные кожаные корешки книг были всего лишь искусно нарисованным trompe-l'œil[92]! Из затемненного углубления в стене выдвинулся круглый вращающийся помост, на котором расположилось трио музыкантов. Секция с мягким стуком вернулась на место.

Музыканты размером с сицилийских кукол, ненамного меньше нас, были выполнены из драгоценных металлов, полудрагоценных камней и птичьих перьев, вид которых заставил Феверс вздрогнуть, подобно ковбою, увидевшему на поясе у индейца скальп бледнолицего.

Один из них был очень похож на птицу (дрозда или соловья), только очень крупного: изготовивший его искусный ремесленник наградил его накидкой из перьев самых разных цветов – теплых, темных, вишневых, топазовых, и маленькими пронзительными глазками из ограненных рубинов. Музыкант стоял на крепких ногах, усаженных в нахлестнутый гонт из кованого золота. Вместо клюва у него торчала украшенная замысловатой резьбой флейта из слоновой кости.

Там был и струнный инструмент: арфа или лира в форме «пустой» женщины или. скорее, женщины без торса. У нее были голова, плечи, груди и таз, но между грудями и тазом – ничего, кроме натянутых с двух сторон на колки струн. Ее руки словно застыли в молитве, что получилось случайно: именно на этом жесте остановился механизм, который ее заводил. Руки заканчивались поразительной красоты кистями, с замечательно проработанными пальцами и ногтями; сама она была сделана из золота, ногти – из перламутра, копна волос – из золотой проволоки, а глаза – из лазуритов на белой эмали. От внезапно упавшего на арфу потока воздуха она издала протяжных и призрачный звон.

Ритм-секция оказалась менее шокирующей: обычный бронзовый гонг, оправленный в черное дерево, однако колотушки при нем не было.

Великий князь с довольным видом осмотрел свой заводной оркестр. Когда-то, давным-давно скучающий Император заказал его в Китае. Чтобы заполучить кукол. Мандарин умертвил Императора. Скучающий предок Великого князя умертвил Мандарина, чтобы стать их обладателем. Они были пропитаны подлинным, не имеющим цены великолепием предметов, предназначенных исключительно для развлечения, порочным очарованием абсолютно бесполезных вещей. Великий князь нажал другую кнопку.