Викинг. Бог возмездия - Джайлс Кристиан

– Им придется постараться, чтобы вытащить его, – заметил Солмунд.

Юноша на цепи снова отошел к камню, покрытому рунами, и принялся вычищать землю из-под ногтей, дожидаясь, когда утихнут страсти.

– Это нельзя назвать настоящей схваткой, Гуторм! – наконец сумел выкрикнуть Хромой, обрызгав слюной всю бороду.

Карл широко развел руки в стороны.

– Может быть, в следующий раз тебе повезет больше, Ин-Хальти.

Хромой принялся оглядываться по сторонам в поисках поддержки, но для всех схватка закончилась, и многие из зрителей столпились вокруг Фастви, чтобы первыми сделать ставки на следующий поединок. Сигурд выдал Аслаку еще серебра, тот кивнул и поспешил присоединиться к толпе.

– Снова на парня? – спросил Улаф.

– А ты поставил бы против него? – поинтересовался Сигурд, и тот задумчиво прочесал всклокоченную бороду.

– То, что мальчишка умеет бросать топор по прямой, еще не делает его бойцом, – заявил Локер. – К тому же, его следующий противник приготовится к этому трюку.

Сигурд не мог не признать, что в его словах есть правда.

– Ты упустил свой шанс, Ин-Хальти, – сказал Овег Греттир, растопырив пальцы в сторону Хромого. – Теперь моя очередь накормить червей этим дерьмом тролля.

Он знаком показал одному из своих четверых воинов, чтобы вышел вперед, и тот повиновался, хотя выглядел не таким самоуверенным, как великан до него; да и кто стал бы его винить после того, что произошло?

Но тут Фастви отправила мальчишку к мужу с каким-то сообщением, выслушав которое, Гуторм поднял руку, призывая всех к тишине.

– Так не пойдет. – Он покачал головой. – Никто не сделал ставку на бойца Овега Греттира.

– Греттир поставил на своего человека, – пробормотал Солмунд, – и станет богатым, как ярл, если тот победит.

Однако Гуторма такое положение вещей не устраивало.

– Чтобы привести чаши весов в равновесие, я разрешаю принять участие в схватке всем четверым бойцам Греттира, – объявил он, показав на раба, который продолжал сидеть у подножия Камня Плача, прислонившись спиной к вырезанному на нем змею, украшенному рунами.

Среди зрителей поднялся шум, и весы Фастви снова зазвенели, когда они стали делать новые ставки, расставаясь со своим серебром.

– Гуторм – жадный дурак, – заметил Улаф, который считал, что крестьянин зашел слишком далеко, и все ради того, чтобы люди сделали ставки против его раба. – Один человек не может сражаться с четырьмя. По крайней мере, если он на цепи, закрепленной на камне, да еще без кольчуги, шлема и даже бороды на лице.

Сигурд тихонько выругался, понимая, что Улаф прав, но звать Аслака назад так, чтобы не потерять лицо, было поздно, поэтому он прикоснулся к железной рукояти своего меча и обратился с молитвой к Храфнассу, богу воронов, потому что только его вмешательство могло спасти молодого раба от кровавой смерти и сохранить серебро Сигурда.

Юноша с черными волосами явно заинтересовался происходящим. Он поднялся на ноги и стоял, изучая четверых мужчин, выстроившихся перед ним. Трое из них были в кольчугах, а один – в доспехах из жесткой кожи; все держали в руках копья.

– О том, что сейчас произойдет, ты сможешь рассказать в своих историях, скальд, – проговорил Солмунд, обращаясь к Хагалу.

– Схватка будет слишком короткой для сказаний Песни Ворона, – заметил Улаф.

Но Хагал ответил, что люди не имеют ничего против коротких историй, если те оказываются более кровавыми, чем длинные, и все с ним согласились.

– Бьюсь об заклад, что он не станет на этот раз бросать топор, – сказал Свейн.

Однако Эйд не дал рабу топор, и Сигурд решил, что теперь ему предстоит сразиться копьем, хотя не очень понимал, как один человек может одержать победу над четырьмя, не важно каким оружием. Если он попытается пронзить копьем одного из своих противников, это даст возможность трем остальным мгновенно выпустить ему кишки. Однако не вызывало сомнений, что некоторые из зрителей поставили свое серебро на странного юношу, а значит, видели в нем больше, чем просто умение бросать топор так, чтобы тот вонзился в череп противника.

Воины Овега тоже увидели в нем сильного бойца, потому что не двинулись вперед, чтобы попытаться его прикончить, и ни один из них не рискнул бросить копье и остаться безоружным. Они выстроились полукругом и начали медленно приближаться к нему, точно охотники, преследующие кабана.

Или волка…

Молодой раб вцепился в копье обеими руками, древко под левой, чуть ниже уровня груди, и по очереди угрожая наконечником приближающимся врагам.

– Чего вы ждете? Сиськи Фригг, вас же четверо! – прорычал Локер.

– Держи глаза открытыми, парень, – рявкнул Улаф. – Один из этих парней скоро не сможет больше терпеть, он захочет получить всю славу, даже несмотря на то, что рассчитывает победить раба на цепи.

Так и произошло: один из воинов, находившийся справа от молодого раба, сделал быстрый выпад двумя руками, направленный в центр туловища. Но раб знал, что так будет; он блокировал удар древком и левой рукой вогнал острие копья в висок своего противника. Тот покачнулся, но раб сделал к нему шаг, стараясь оказаться как можно ближе, вскинул копье и распорол ему пах. Во все стороны полетели брызги ярко-красной крови, без слов рассказавшие о том, что пришла смерть.

Один из товарищей погибшего воина взревел и, высоко подняв копье, пошел в атаку, но раб резко дернул головой, уходя от опасности, концом древка отбил копье, которое ушло вверх, и таким молниеносным движением, что за ним было невозможно проследить, взмахнул своим оружием, вонзил его в рот врага и вытащил, прежде чем оно успело зацепиться за кости челюсти.

– Как я погляжу, кольчуги им не очень-то помогают, – заметил Гендил, когда третий воин направил свое копье в ноги раба, но тот подпрыгнул, ловко избежав опасности.

В следующее мгновение он развернул копье и с силой вонзил его в шею своего противника. Однако тот вцепился в пропитанное кровью древко и с невероятной силой протолкнул копье дальше в свое тело, вырвав оружие из руки раба. Последний воин получив шанс на победу, пошел в атаку и наверняка пронзил бы грудь раба, если б тот не шагнул к нему и не остановил смертоносный удар предплечьем. Затем сделал еще один шаг, нанес сильный удар лбом в лицо копейщика, сломав ему нос, повернулся к нему спиной и вернулся к Камню Плача.

Только один из троих воинов все еще дышал, но он смертельно побледнел, когда последние капли его крови окрасили алым руки, которые он прижимал к паху.

– Нам следовало бы потратить твое серебро, чтобы купить этого раба, – сказал Улаф Сигурду.

– Ты бы продал его на месте Гуторма? – спросил тот.

Улафу не требовалось отвечать, потому что последний из воинов яростно закричал, не обращая внимания на то, что его рот был полон крови, и, выставив перед собой копье, бросился в атаку.