Брюнетка в клетку - Галина Куликова

— М-м-м… — Вольдемар почесал переносицу. — Мнекажется, это не слишком хорошая карта.

— Это очень нехорошая карта, — умирающим голосомответила Маргарита.

Черный паук в третий раз промчался мимо окна. Маргаритазакрыла глаза и некоторое время сидела неподвижно.

— Что с вами? — спросил в конце концовВольдемар. — Таблеточку принести? Или что?

— Не могли бы вы выглянуть в окно? — попросилаМаргарита.

— Зачем?

— Поглядите, не летают ли там… летучие мыши. Большиелетучие мыши. Да. Или летучие птицы. В крайнем случае — летучие пауки.

— Господи, что за бред!

— Посмотрите, — с нажимом повторилаМаргарита. — Посмотрите сейчас же.

Вольдемар встал, подошел к окну и высунулся.

— Там кто-то лежит, — сказал он наконец. — Наземле. Лежит и не двигается.

Он выбежал в коридор, оттуда — на улицу и склонился надШубиным, который вытянулся на траве совершенно неподвижно. Однако лицо у негопри этом было блаженным.

Лариса тем временем продолжала метаться возле кровати, ккоторой была пристегнута. И вдруг… вновь услышала шаги. Такие же осторожные,крадущиеся.

— Шубин! — крикнула она громким шепотом. —Идите сюда сейчас же! Идите немедленно!

Она решила просить его призвать на помощь кого-нибудь издомашних. Например, мужа Зои Степана или на худой конец Мишаню. А уж в самомкрайнем случае Уманского.

Каково же было ее изумление, когда дверь открылась и напороге появился Уманский собственной персоной.

— Что? — спросил он, с одного взгляда оценивобстановку в комнате. — Где он?

— Шубин?

— Разве вы живете с Шубиным?

— Не живу, — отозвалась Лариса. — Я простопопросила его найти моего жениха. А он ушел и исчез.

— Почему-то меня это не удивляет. Возможно, он нашел втраве поганку и надолго выпал из реальности. А где ваш жених?

— Не знаю. Не могли бы вы меня освободить?

— Мог бы, — сказал Уманский со странным выражениемна лице. — Но не за просто так.

— Я могу дать вам немножко денег, — предложилаЛариса.

— Спасибо, с деньгами у меня все нормально. И вообще…Не думал, что вы такая прозаичная.

Ничего себе! Он находит женщину, пристегнутую наручником кразобранной постели, и заявляет, что она прозаичная.

— Так чего вы хотите за мое освобождение?

— Хочу, чтобы вы меня поцеловали.

Лариса, которая ужасно мучилась, лишившись свободы действий,немедленно согласилась.

— Давайте.

— Что — давайте? — недовольно переспросилУманский.

— Идите сюда и подставляйте губы.

— Я не хочу, чтобы вы целовали меня сейчас. Обстановкатут не слишком располагающая. Кроме того, нас могут застать. Выйдет неудобно.

— А когда?

— Как только настанет подходящий момент, я вам скажу.Дайте слово, что вы не станете сопротивляться.

— Честное благородное.

— Ну, глядите!

Уманский достал из кармана кусочек проволоки, поколдовал наднаручниками, и замок тихонько щелкнул.

— Скотина, — пробормотала Лариса. — Это я нео вас.

— Я так и понял. Почему он вас бросил этой ночью?

— Хотелось бы мне знать ответ на этот вопрос!

Лариса растирала затекшую кисть, продолжая сидеть накровати. Уманский устроился рядом и сказал:

— На самом деле ваши трудности легко объяснить. Выподавляете его. Надо быть гибче.

— Разве можно подавить мужчину с такойвнешностью? — не согласилась Лариса.

— Всякий мужчина — нежное существо. И ранимое. Вы недаете ему свободно дышать.

Он и сам не знал, за каким чертом пытается устроить судьбукрасавчика Жидкова. Ради нее, вероятно. Ясно же — она влюблена без памяти. Итолько он способен подсказать, как правильно себя вести.

— Я даю ему дышать, — буркнула Лариса. —Помогите мне найти туфли.

Уманский слез с кровати, сел на корточки, и тут под окномраздался взволнованный крик:

— Эй, кто не спит! Идите сюда. Кажется, Шубин с крышисвалился.

…Чтобы проверить, сохранились ли навыки «скрытогопроникновения на чужую охраняемую территорию», а более того — чтобы простосогреться (летние ночи за городом свежи для тех, кто не имеет крыши надголовой), Лариса преодолела препятствие в виде забора, бесшумно пересеклаоткрытое место в виде лужайки перед домом и почти безупречно (предательскихрустнула ветхая ступенька на приставной лестнице) взобралась на крышу дома.

Пока есть время, следует осмотреться и решить, нельзя лиобустроиться внутри дома, так сказать, нелегально. Во-первых, здесь естьчердак, наверняка необитаемый. Во-вторых, судя по архитектуре, дом строилбольшой затейник, и потому тут должны быть бесполезные маленькие клетушки, нето комнаты, не то чуланчики, всякие закутки и тупички, где умелый человек вродеЛарисы может прекрасно существовать, не привлекая к себе всеобщего внимания.Устроившись таким образом, она могла бы наблюдать за домом и изнутри, а привозможности прослушивать разговоры.

Чердак, даже на первый взгляд, показался ей проходнымдвором: сюда, кажется, не заглядывал только ленивый. «Видимо, естьоснования, — подумала Лариса. — Может быть, они здесь что-то хранят?Огурцы, там, или самогон. Надо будет потом выяснить». Единственное, чторадовало, — чердачное окно, похоже, было открыто постоянно.

Путешествие по третьему, надстроенному этажу оказалось болееперспективным: она приметила по крайней мере два уютных уголка, где можно былобы с успехом укрыться. Идеальным представлялся второй этаж, но туда она решилане ходить — риск нарваться на кого-нибудь из домочадцев был велик. Тем болеечто какое-то шевеление внизу она засекла, находясь на чердаке.

Лариса снова вылезла на крышу, но спуститься вниз задумаладругим путем, несколько усложнив себе задачу. Она решила проверить на крепостьскобы, которыми крепилась к стене дома водосточная труба. «Должна же япредусмотреть все варианты отхода», — подбадривала себя она, зависнув надбочкой, поставленной под водостоком, и стараясь не смотреть вниз. Медленно-медленноона переставляла ноги, потихоньку отвоевывая у бездны драгоценные сантиметры.Труба под руками пружинила, но выдерживала испытание.

Спустившись чуть ниже окон второго этажа, Лариса облегченновздохнула и только собралась сделать последний бросок вниз, как до ее чуткогоуха донесся странный звук — будто взмыкивает корова, которую кто-то насильнохочет подоить. Звук повторился, но уже громче и как-то безнадежней. Затем сталповторяться через очень короткие, но равные промежутки времени.