Девочка, которую нельзя. Книга 2 - Стася Андриевская

с костяной ручкой и коротким треугольном лезвием, острым, как самурайский меч. И сейчас он скользило по моим голым плечам, вычерчивая кончиком царапины-вензеля — легко, почти невесомо, но заставляя задыхаться от предчувствия настоящей боли.

— Скажи хватит, — склонившись к уху, потребовал Игнат. — Откажись, пока не поздно!

— Нет, — немеющим языком пролепетала я. — Нет. Я хочу!

Мне было не просто страшно — жутко. Я не была готова такому повороту. Я ведь думала — будет анестезия и тонкий хирургический скальпель, возможность морально приготовиться и вообще — заботливая нежность со стороны Игната… А получила лишь его грубую силу и ярость.

Но отступать всё равно не собиралась!

Нож с треском рванул тонкий шёлк платья от низа до верха. Я взвизгнула. По оголившейся коже хлынули высоковольтные искры-мурашки. А нож, царапая, заставляя вздрагивать и обмирать, уже пополз вдоль позвоночника вниз. Замер между лопаток… и ещё ниже, опасно проскальзывая между ягодицами, с болезненным уколом подцепляя и вспарывая перемычку стрингов.

Я дёрнулась. Игнат властным тычком в спину впечатал меня обратно в постель и вложил в руки нож — так что острый кончик легонько кольнул поясницу. Сжал пальцы поверх моих:

— Не хочешь больно — держи крепко.

Рывком под бёдра сменил мою позу: на коленях, ничком в постель. Завозился. Я не видела, что он делает, завязанные глаза словно отрезали меня от реальности, заставляя теперь только чувствовать. И я стояла перед своим хищником, голая и беспомощная, и с замиранием сердца ожидала чего-то пугающего… но такого влекущего!

Руки, кстати, быстро устали, и я сразу поняла о чём говорил Игнат: кисти расслабились, и жалящий кончик ножа ощутимо упёрся в спину. Воображение тут же нарисовало кровящий прокол. Хлестнула по мозгам паника… Но я лишь закусила губу и, упрямо не показывая слабости, с новой силой стиснула кисти, приподнимая нож.

Кровать мягко спружинила, принимая вес Игната.

— Один вопль без моего разрешения, — предупредил он, — и можешь идти к чёрту со своими шрамированными бреднями. Но пока ещё можно передумать. Прямо сейчас.

— Нет, — зажмурившись, просипела я. Было какое-то мазохистское удовольствие в том, чтобы несмотря на дикий ужас и предчувствие боли, доверяться ЕМУ. Он знает, что делает. Он не сделает мне плохо. Аминь.

И моей пятки коснулось вдруг что-то невесомое, поползло по стопе. Я задёргалась, хихикая и поджимая пальцы, и в спину тут же с удвоенной болью ткнулся нож. Пришлось выбирать что терпеть — щекотку или боль…

И вот я измождённо скулила в покрывало, а перо гуляло по моему телу: бёдрам, ребрам, спине и животу, по пяткам и вокруг ощутимо жалящего поясницу кончика ножа. Подумалось вдруг, что я ведь могу просто разжать пальцы, и нож упадёт… Но Игнат сказал: «Держи крепко», и я упрямо держала. А перо вдруг невесомо скользнуло по промежности.

Ох, как это было… странно! Изнуряюще страшно и возбуждающе. С каждым мгновением всё жарче. Я изнывала, пытаясь угадать, куда двинется пёрышко дальше, предвкушая его волнующую наглость и желая, чтобы эта мучительная невесомость сменилась наконец чем-то бо́льшим — до боли и темноты в глазах. Никогда ещё со мной такого не бывало! Игнат словно содрал с меня покров, обнажая что-то звериное, что-то, что проглядывало в сексе из него самого.

Нож я так и не бросила, но давно уже про него забыла. И что странно — боли от него тоже больше не чувствовала. Меня теперь томило одно лишь мучительное ожидание — сорвавшейся с узды самоконтроля Игната и страсти его проникновения.

Но он не спешил. Касался, ласкал, доводя до грани… но не давая кончить. Он словно изучал меня. А может, приручал. Или даже пытал?

— Ну пожалуйста… — не выдержала я, — пожалуйста!

И он пожаловал — такой каменно-перевозбуждённый и жадный. Я долго застонала, пытаясь податься ему навстречу, но лишь беспомощно виляя задницей… И невольно раня саму себя стиснутыми в занемевших запястьях ножом. А когда до оргазма остались считанные мгновения, Игнат вдруг остановился. Я разочарованно заскулила, он рассмеялся и заботливым тёплым касанием вынул из моих пальцев нож. Развязал руки и, уложив меня на спину, прижался губами к уху:

— А вот сейчас ты узнаешь, что такое настоящее доверие. Или не узнаешь. Выбор за тобой…

Я сначала не поняла. Это был прекрасный, страстный секс «дама на спине, мужчина сверху» Завязанные глаза лишь добавляли происходящему остроты: когда поцелуи Игната медленно спускались всё ниже, и губы касались возбуждённо-горячей, истекающей желанием плоти. И когда, навалившись всем весом, он ритмично вколачивал меня в постель, а я, расслабленно закинув руки за голову, полностью отдавалась его власти. И даже когда пальцы его страстно легли на мою шею — это только подбросило меня на новый гребень возбуждения.

Но когда эти пальцы вдруг железно сомкнулись, не давая вдохнуть, когда в груди запекло от нехватки воздуха, а в голову ударила паника — я забилась. Засучила ногами, замотала головой, вскинула руки, чтобы содрать эту безумную удавку с шеи… И замерла, так и не коснувшись.

Это же ОН. Он знает, что делает. Я доверяю.

Эта мысль словно молния — прожгла меня насквозь, и я покорно обмякла, отдаваясь удушливой тьме, растворяясь, чувствуя вдруг такой нестерпимо-прекрасный огонь нежности в груди, что повязка на глазах взмокла от слёз. Из самого низа живота, стремительно разрастаясь до вселенских размеров, поползла острая как нож, и сладкая как сама жизнь волна… И меня накрыло чудовищной силы оргазмом.

Очнувшись, обнаружила себя заботливо укрытой под самый подбородок одеялом. Большой свет в комнате погашен, лишь уютно горит приглушённый светильник на прикроватной тумбе. Тело словно невесомое, размякшее в ласковой, безбрежной неге. И на душе так спокойно, как бывает только когда проревёшься как следует и осознаешь наконец, что жизнь всё равно прекрасна, и она продолжается.

— Ты как?

Я повернулась, Игнат лежал рядом, подперев голову кулаком.

— Звёздочки не летают?

— Нет, — сглатывая вязкую слюну, шепнула я. Горло слегка саднило, как при простуде. — Только… Я что-то совсем не помню, как ложилась.

— Не мудрено, ты словила собачий кайф.

И я вспомнила! И даже от одного только воспоминания по телу поползли мурашки, и заворочалось в животе что-то огромное и тёплое. Прильнула к Игнату, обнимая, утыкаясь носом в шею:

— Это было охрененно! — От переизбытка эмоций на глаза навернулись слёзы. — Я никогда ещё так не… — «любила» — мелькнуло в голове. Но вслух произнесла лишь: — Не кончала.

Он ласково провёл по моей щеке, заправил за ухо прядь.

— Это очень опасная практика, Слав. Надеюсь, ты это понимаешь, и не захочешь повторить