Соломон Крид. Искупление - Саймон Тойн

«Американский бульдог, – услужливо подсказала память. – Сильный, верный, знаменит исключительной преданностью хозяину».

Соломон опять посмотрел на дверь. Можно разбить стекло, но парень услышит. Собака уж точно. Так, стекло с проволочной сеткой внутри, запросто разбить не получится. У здания, стоящего на отшибе, наверняка есть сигнализация. Причем связанная с местной полицией. Разобьешь – тут же явится патрульная машина. Скверно.

Соломон посмотрел на замки. Два, и оба основательные. Он представил личинки и языки, рычаги, пружины и упоры.

Удастся ли их взломать?

Наверное. Но как без инструментов? К тому же дверь на сигнализации. Нужен ключ или код. Их нет. Соломон снова заглянул за угол.

Билли Уокер заканчивал работу – укладывал в кучу последние камни на могиле Джеймса Коронадо. Парень вспотел. Между лопаток на комбинезоне – темный мокрый клин. Темная полоса на шапке. Не иначе Билли возится уже давно, прибирая и доделывая. Так давно, что, возможно, и не слышал о произошедшем на ранчо Такера. Так или иначе, нужно рискнуть.

Соломон беззвучно вернулся к Сириусу, пьющему воду, зачерпнул из поилки, плеснул на лицо и волосы, потер, смывая пепел, затем подхватил миску и наполнил водой.

Затем пошел по дорожке, хрустя гравием. Пес повернул голову в сторону гостя, прислушиваясь, затем единожды басовито и мощно гавкнул. Билли Уокер перестал работать, повернулся, опершись на лопату, присмотрелся, приложив руку к козырьку.

– Привет снова, – сказал Соломон, махая рукой и показывая миску. – Я подумал, вашей собаке хочется пить.

– Наверное, – ответил Билли, пожимая плечами.

Соломон подошел к машине, посмотрел на плотную груду клыков и мышц:

– Как его зовут?

– Отис.

– Не кусается?

– Нет. В особенности если дать ему еду или питье.

Соломон поставил миску в тени и открыл дверцу. Когда пес спрыгнул, пикап качнулся на рессорах. Незнакомца пес проигнорировал, направившись сразу к миске с водой, понюхал ее и принялся лакать.

– Тяжело в меховой шубе по такой погоде, – заметил Соломон, выходя из тени и направляясь к Биллу. – Это могила Джеймса Коронадо?

Билли обернулся и поглядел на аккуратную кучу камней так, словно увидел впервые:

– А вы его знали?

– Давно уже. О том, что случилось, услышал, когда проезжал поблизости, и решил завернуть. А потом пожар… Кстати, спасибо за бейсболку. Я ее оставил у шефа Моргана. Подумал, он вернет, а я не ожидал встретить вас снова. Морган привез меня к дому Холли, чтобы я мог выразить соболезнования вдове, но ее там не оказалось.

Соломон посмотрел на могилу:

– Вот и решил заглянуть сюда.

– Вы опоздали на похороны. – Билли бросил на брезент лопату вместе с граблями и парой рукавиц.

– Так уж вышло.

Завернув инструменты в брезент, Билли пошел с ними вверх по склону, к пикапу.

– Вы не могли бы подсказать, как мне связаться с вдовой? Стыдно побывать в городе и не зайти, не сказать хоть слово в утешение.

Билли забросил сверток в кузов.

– Ну а номера ее у вас нет?

– Увы. Я потерял телефон. Наверное, уронил где-то на линии во время пожара. И все номера с ним пропали. Такая досада!

Билли кивнул, затем заглянул в кабину и зашарил там. Соломон напрягся. Если парень знает, что случилось на ранчо Такера, то вытянет наружу не телефон, а дробовик.

– Я видел, что вы сделали там, на пожаре, – сказал Билли, вытаскивая из машинного зарядника мобильник. – Настояли, чтоб линию перенесли. Круто это было. Сумели же вы, да. Этот город вам обязан кое-чем, уж точно. Если хотите, можете позвонить миссис Коронадо с моего телефона.

Он передал трубку и вытащил из кармана на двери папку с приклеенной на обложке картой кладбища.

– Где-то здесь и номер ее…

Холли Коронадо сошла в прохладный глянцевый сумрак городского музея – обветренной каменной глыбы здания, занимавшего всю сторону главной городской площади напротив церкви. Изначально здание было «Медной биржей», где располагались конторы чиновников шахты, в лучшие времена занимавшихся добычей и продажей меди. Теперь здание стало частью мэрией, частью музеем, который занимал первые два этажа. Архив находился в подвале.

Холли застала Джейнис Викенс выходящей из-за стеклянной двери с надписью: «Администрация архива».

– Миссис Коронадо, мне так жаль. Примите мои соболезнования, – сказала Джейнис.

– Спасибо, – через силу произнесла Холли и заставила себя улыбнуться. – Я хотела бы проверить кое-что.

Джейнис уже вставила ключ в замок.

– Я собиралась закрываться. Рабочий день окончен.

– Очень вас прошу. Это займет всего ничего. – Холли протянула коричневый талон. – Я нашла это в личных вещах Джима. Хочу взять за него заказ.

Джейнис Викенс была метрономом в женском обличье. Она жила в доме, где все было завернуто в пластик ради безукоризненной чистоты и порядка. Точность для нее была превыше всего, даже друзей, и Холли отчетливо ощутила, какое смятение родила ее просьба.

– Пожалуйста, ради Джима!

Даже упакованное в пластик сердце Джейнис не могло устоять перед молодой вдовой, умоляющей именем мужа.

– Раз всего ничего, давайте, – произнесла Джейнис, открывая дверь.

Следом за Викенс Холли вошла в помещение, отделанное дубовыми панелями, с полом из паркетной доски, со стойкой по пояс – будто в старой сберкассе или приемной старомодного отеля. Джейнис взяла талон, проверила его номер по записи от руки в гроссбухе, затем скрылась за дверью, ведущей в главный архив.

В ожидании Холли мерила шагами комнату. Глянула время на телефоне и нахмурилась, когда тот зазвонил. Незнакомый номер. Холли выждала несколько гудков, решая, поднять трубку или отправить звонок на голосовую почту. В конце концов все же решилась:

– Да?

– Это Соломон.

– Привет. – Холли отошла от стойки.

– Где вы?

– В архиве Кэссиди.

– Где это?

– В городе. Напротив церкви.

– Что произошло в полиции?

– Ничего. Подержали меня в комнате для допросов, затем отпустили.

– Так… Вам нужно быстро уходить оттуда.

– Почему?

– Потому что Питер Такер мертв.

– Что? Как?

– Это не важно, – сказал Соломон. – Послушайте, не возвращайтесь домой. Не разговаривайте с полицией. Не разговаривайте ни с кем. Думаю, вы в опасности. Вам нужно как можно скорее уехать из города. И пусть никто не знает, куда вы направляетесь.