Я больше не люблю тебя - Диана Эпплярд

— Надеюсь, они хоть телефонные переговоры тебе оплатят, раз ты бесплатно всем этим занимаешься.

— Да какая разница? Ничего интереснее я в жизни не делала, — отозвалась Тэсс.

Марк снял трубку.

— Вы хотите поговорить с моей женой? Извините, но она подходит к телефону только по поводу художницы по имени Берт. Вы из Национальной Галереи? Или из коллекции Ордрупгаардсамлинген? Нет? Ну тогда вам не повезло. Минуточку. Тэсс! Это Марджи.

— О чем это он?

— Лучше и не спрашивай, — отозвалась Тэсс, потом добавила, понизив голос, — ситуация сейчас немного напряженная. А ты как?

— Хорошо, если не считать того, что я сто лет тебя не видела, а мобильный у тебя вечно занят. Что с тобой происходит?

— Ты не поверишь, но я помогаю устроить крупную выставку, на которую придет каждый художественный критик из всех серьезных газет страны, а на следующей неделе в это же время я буду выступать на радио в программе «Час женщины». Буду говорить о Берт Морисо вместе с Томасом из галереи Тейт, он замечательный человек и настоящий эксперт, но я совсем не боюсь и не нервничаю. Я полна покоя и изящества, прямо как лебедь.

— Ух ты, Тэсс! А ты времени зря не теряла. Что по этому поводу думает Марк?

— Мне бы очень хотелось, — сказала Тэсс терпеливо, — чтобы все мои подруги перестали меня спрашивать, что мой муж думает о том, что я делаю со своей жизнью. Вряд ли коллеги Марка интересуются, когда он заключает крупную сделку, что об этом думает Тэсс. Уж позволь мне самой отвечать за свои решения.

— Ого, — проговорила Марджи, — какая ты у нас стала важная.

— Я и чувствую себя важной. Меня еще будут интервьюировать несколько газет. Мне иногда кажется, что уж слишком высоко меня занесло. Я просто студентка, но им, похоже, это нравится. Я ужасно боюсь, что они спросят меня о чем-то, чего я не знаю.

— Не было ли с вашей стороны слегка самонадеянно обратиться в Тейт? — Дженни Мюррей доброжелательно взглянула на Тэсс поверх полукруглых очков.

— Наверное, — нервно призналась Тэсс, откашливаясь. Ей очень мешал ужасный красный свет над дверью в студию, который светил прямо ей в глаза. Именно он сильнее всего напоминал, что она была в прямом эфире на всю страну. — Но я очень сильно ощущала тот факт, что мир искусства ее в основном игнорировал, и нужно восстановить равновесие. А игнорировали ее, — сказала она, начиная увлекаться, — часто в пользу мужчин-художников, не отличавшихся равным ей даром.

— Например?

У Тэсс вышибло из памяти решительно все на свете.

— Э-э… Сислей, — сказала она. О господи, и как же она будет это обосновывать? Слава богу, она не сказала «Ренуар». Это было бы еще хуже.

— И каким образом? — спросила Дженни.

— Потому что я считаю, что как женщина, как и я сама, конечно…

— Безусловно, — улыбнулась Дженни.

— Что она, как женщина-художница…

— Думаю, это мы уже установили.

Тэсс глубоко вздохнула и продолжила.

— Она обращается к женщинам так, как не могут другие художники. Понимаете, многие ее работы считались просто «домашними», но ведь из этого и состоит наша жизнь — укладывать детей в постель, играть с детьми на траве, собирать вишни (что?). И женщины на ее картинах показаны честно, без всей этой чувственности как у трески, которая часто встречается у мужчин-художников того периода… (Треска? Она и правда помянула треску? При чем тут рыба?)

— Кажется, я впервые в жизни услышала слово «треска» для описания чувственности, — рассмеялась Дженни. — Так как же вы начали собирать ее работы?

— Это было сложно, — сказала Тэсс, кивая, но потом поняла, что никто ее не видит. — Сначала я постаралась выяснить, где хранятся ее основные полотна. Оказалось, что в галереях и частных коллекциях по всему миру. Потом я туда звонила, с помощью Томаса, конечно. А если так ничего не добивалась, то писала письма. Еще одна проблема заключалась в том, что, представьте себе, не существует окончательного каталога ее произведений, хотя сейчас этим занимаются три французских эксперта. Реакция была просто потрясающая. Мы думаем, что сумеем собрать примерно семьдесят пять процентов ее работ, в том числе те, которые еще никогда не выставлялись.

— А теперь, Томас Старки, как я уже сказала в начале интервью. Вы директор, ответственный за новые проекты. Почему же эти полотна так долго скрывались от внимания широкой публики? Я хочу сказать…

Тэсс опустила глаза и увидела, что руки у нее трясутся и вспотели. О господи, она надеялась, что хотя бы голос не дрожал. Но все это прошло быстро. Слишком быстро. Она ведь не сказала ничего очень уж глупого, так? Только про треску. И слишком часто повторяла «несомненно». Несомненно. И кивала. Ну, так или иначе, все закончилось.

— К сожалению, — продолжала Дженни, — это все время, которое мы можем уделить данной теме. Далее, говорят, что путь к сердцу мужчины ведет через желудок. Как сообщает Кэтрин де Суза, ясно, что даже сегодня…

Слава богу, подумала Тэсс, когда Дженни дала знак, что они могут снять наушники, и подняла руку, не разрешая им говорить, пока в эфир не пошла пленка. Потом она сказала:

— Отлично. Это было очень интересно.

— Я не слишком нервничала? — спросила Тэсс.

— Нет-нет, вы молодец, все прозвучало замечательно. Можно мне прийти?

— О да, это будет здорово, — отозвалась Тэсс. — Я проверю, чтобы вам послали билеты на открытие для прессы.

— Она сказала, — выпалила Тэсс в трубку телефона, — что восхищается тем, что я сделала. Это самый счастливый день в моей жизни после получения диплома с отличием! Ты меня слушала? Я была очень ужасна? Много чепухи наговорила? Ты не представляешь, как я нервничала. Загорелся красный свет, и меня прямо парализовало, в голове пусто, и когда открыла рот, то голос у меня оказался как у Минни Маус под наркотой, и…

— Тэсс, успокойся. Тебя заносит. Я все поняла. Нет, ты не была похожа на Минни Маус. Ты говорила по делу. Ну, в основном. Какие ты глупости говорила? Ну, ты очень часто говорила «несомненно». Но это ничего, — поспешно добавила Марджи. — А треска меня немножко озадачила, но это милое необычное слово. Могло быть хуже. Ты могла сказать «палтус». Конечно, я приду. Я ни за что не пропущу твой дебют. Это значит, что я могу пойти и купить себе новый наряд. Уж извини, но я не собираюсь появиться на твоем потрясающем дебюте в мире искусства, одетая как мать-одиночка без гроша в кармане. Я буду сиять, дорогая, в каком-нибудь сексуальном мини. Хочешь, я притворюсь знаменитостью? Я могу быть Вайноной Райдер. Что, я слишком стара? Спасибо, я тоже тебя люблю. Ага, пока, героиня.

— Как я могу вернуться? — Хэтти, Олли и Арчи соскользнули по лестнице на одеяле, визжа и лая, и Марк тщательно закрыл дверь. Я загружен по уши. Это, знаешь ли, не дешевая распродажа, а важнейшая конференция, на которой представлены все крупнейшие виноградники и закупщики. Ты хоть представляешь, насколько это важно? Это не каприз. Я еду не затем, чтобы доставить тебе неудобство. Если я скажу Руперту, что мне надо вернуться пораньше, потому что моя жена занята организацией какой-то выставки, я буду похож на идиота и это может привести к моему увольнению. Как еще тебе объяснить? Почему вдруг появилась эта проблема? Ты же знаешь, в чем состоит моя работа. — Он открыл дверь. — Олли! Если ты еще хоть раз это сделаешь, вы все умрете. Отложи эту штуку. Нет, меня не интересует, как это весело. Просто отложи ее. — Он закрыл дверь. — Ты всегда понимала, что моя работа требует частых отъездов. А сейчас вдруг это стало для тебя неприемлемо.