Я больше не люблю тебя - Диана Эпплярд

Ну, вот и все. Она попыталась наладить контакт, а он ее оттолкнул. Будто это она разрушала их брак. Да кто он такой? Она больше никогда не будет уязвимой. Никогда. Она будет играть в его игры, разговаривать вежливо и притворяться перед всеми, даже перед детьми, что все в порядке. Если он хочет войну, то и получит войну. Она не покажет ему, как задета. Уязвимость только вела к новым ранам.

Тэсс глубоко вздохнула и направилась в гостиную, откуда доносился веселый шум. Но когда она распахнула дверь, перед ней открылась сцена как из Ноэля Коуарда[10]: женщины в длинных платьях (в длинных платьях?), а мужчины в смокингах. О, черт! Она невнимательно прочла приглашение. К ней подошел Марк, который явно был в ярости. Он взял ее под руку.

— Почему ты мне не сказала, что нужны смокинги? — прошептал он ей на ухо. — Ты что, специально решила меня выставить идиотом?

— Конечно нет, — прошипела она в ответ. — Это просто ошибка.

— Почему у тебя мокрые волосы?

Тэсс не ответила.

— Лупи, как мы рады снова тебя видеть, — вежливо произнес Марк и отправился поговорить с мужчинами, среди которых были члены объединения, в которое он надеялся вступить.

Тэсс осталась в толпе лошадниц. Они безостановочно трещали о своих чертовых клячах, об охоте и пони-клубе, о том, каких успехов достигла Джемайма, почему мальчики так быстро теряли ко всему интерес, и чем лучше кормить скот зимой, и как бороться с браконьерами. Когда одна из этих женщин, настолько тощая, что рядом с ней даже палка казалась толстушкой, сказала «О, солома, думаю, разве вы не согласны?», Тэсс поняла, что должна отойти, иначе она кого-нибудь ударит. Она подошла к Марку и встала рядом с ним. Разговор немедленно затих. Марк раздраженно посмотрел на жену.

— Не хочешь выпить?

— Нет, — ответила она беззаботно, — мне хватит.

— Пойдем, я налью тебе, — Марк крепко взял ее под локоть и повел к столу с напитками. — Ты ведешь себя по-свински.

— Неподходящая лексика для такой компании, тебе не кажется? — В голосе Тэсс звучало раздражение. — Я не желаю, чтобы меня запихивали в толпу помешанных на лошадях зануд, из которых ни одна не спросила еще, чем я занимаюсь или хотя бы о моих детях. — Она отвернулась от гостей. — Я их не интересую, на мне неподходящая одежда, мне здесь не место. Я их ненавижу и хочу домой.

— Ты ведешь себя как ребенок. Да, конечно, некоторые люди тут невыносимы, но они наши соседи, и нам надо с ними уживаться. Постарайся наладить контакты.

— Нет, не сегодня. Давай поедем домой.

Но Марк ушел.

Раньше они бы посмеялись над такой ситуацией. Она бы поймала его глаза через полную народа комнату и бросила бы ему взгляд, говоривший «Вот олухи!» Но сейчас муж принял сторону чужих ей людей. Она его теряла.

Остаток вечера прошел мучительно. Как настоящая актриса, она кивала, смеялась и удерживалась от слез, тогда как на самом деле больше всего ей хотелось лечь и умереть. Быть сильной оказалось еще утомительнее, чем уязвимой. Надо было одеться в сталь и ничего не выпускать наружу.

— Где папа?

— Уехал, дорогая.

Хэтти посмотрела на нее, и глаза дочери наполнились слезами.

— Он даже не попрощался.

— Я уверена, что он зашел и поцеловал тебя.

— А тебя он поцеловал?

Тэсс отвернулась и начала собирать со стола грязные тарелки и миски, методично заполняя посудомойку. Потом задвинула лоток, вставила нижний держатель и закрыла дверь коленом. Наклонившись, она начала искать таблетку для машины в шкафчике под раковиной.

— Я спросила, он тебя поцеловал? — повторила Хэтти, встав у нее за спиной.

— Нет, дорогая. Не поцеловал.

— Мам, где моя чистая рубашка?

— Над плитой. Погоди, ты измазался яйцом, а вокруг рта у тебя зубная паста.

— Ой, — сказал Олли, когда Тэсс послюнявила палец и протерла ему лицо, — больно.

— Но ты должен выглядеть лучше всех, правда, мама? — вставила свое слово Хетти.

— Правда. Ему столько призов надо получить. Может, тебе стоит взять с собой чемодан, — сказала Тэсс, улыбаясь.

— Ой, мам, ну тебя.

— Просто я очень тобой горжусь.

— А папа не гордится, да?

— С чего ты взял? Конечно, гордится.

— Так почему он улетел сегодня? Конференция еще только через неделю. Он мог бы и прийти в школу.

— Папа должен будет пораньше вернуться, помнишь? Чтобы я могла разобраться с выставкой, — Хэтти и Олли переглянулись и изобразили зевоту.

— Где Джейк?

— В постели.

— О господи, — раздраженно проговорила Тэсс. — Олли, иди разбуди своего брата и скажи ему, что если он немедленно не встанет, то я не подвезу его в школу. А если он опоздает на собрание, то у него будут проблемы.

Олли затопал вверх, она услышала, как дверь спальни открывается, а потом раздался грохот.

— Боже, что там еще? — Тэсс взбежала по лестнице, прыгая через ступеньку. Олли изумленно стоял у двери.

— Джейк бросил в меня мячом.

Ну все, подумала Тэсс. С меня хватит. Она распахнула дверь. Занавески все еще были задвинуты, но яркое июльское солнце пробивалось сквозь них достаточно, чтобы она могла разглядеть Джейка. Она решительно подошла и отдернула одеяло. Сын лежал на спине с закрытыми глазами, в одних шортах.

— Вставай, — сказала она, — и не смей так бросаться вещами. — Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

— Что с тобой такое? — спросил Джейк, открывая глаза.

— Ничего. Я просто устала вечно за всеми гоняться. Мы опаздываем, так что давай немедленно поднимайся — она сдернула одеяло на пол.

— Ладно-ладно, не сходи с ума. И вообще, какая разница, если я не приду? Я же не чудо-мальчик, которому полагается миллион призов.

— Ты не можешь обвинять своего брата в успехе!

Он спокойно посмотрел на нее, приподнявшись на локте.

— Конечно, этого быть не может. А где папа?

— Уехал.

— Разумеется. Ну что ж, по крайней мере только один родитель будет свидетелем того, что я единственный в классе не получу никакой награды, даже завалящего библиотечного жетона за усердие.

— Ты чуть не получил спортивный приз.

— Чуть-то чуть, но все же не получил, — сказал Джейк, вставая и оглядываясь в поисках своей формы. Она лежала кучей в ногах кровати. — Ты постирала мою рубашку?