Курт Сеит и Мурка - Нермин Безмен

Возвращение Сеита создало праздничную атмосферу. Мюрвет, как только увидела перед собой мужа, издав громкий вскрик, была готова рухнуть в обморок от счастья. Дети, родственники, все те, кто боялся его самоубийства, смерти и побега, все встречали Сеита с радостью. Мюрвет заметила, насколько неухоженным, усталым и исхудалым был муж, но ничего ему не сказала.

Несмотря на то что Сеит хотел вернуться к жизни, которую оставил, он чувствовал, что сам он уже не такой, как прежде. Странным образом его волнения, желания, мечты покидали его, но медленно. Ему было всего сорок два. Он чувствовал внутри скрытое упрямство, но уже не знал, из-за чего ему стоило упрямиться. Упрямство полезно, когда оно способствует исполнению мечты. Но если жизнь застопорилась, то какой смысл в упрямстве? Оно только унижает других людей. Казалось смешным, что он уже не хотел ни с кем спорить. Весь свой гнев он направлял на себя. Это были внутренние счеты с самим собой.

Мюрвет на протяжении двух месяцев работала и платила за квартиру, смотрела за детьми и жила самостоятельно. Она чувствовала себя так, будто сдала важный экзамен. Побеги мужа по всевозможным приключениям, чтобы заработать денег для семьи, уже не пугали Мюрвет и вообще не вызывали никаких эмоций. Женщина давно перестала бегать за Сеитом, избавилась от приступов ревности, привыкла зарабатывать на жизнь себе и своим детям.

Теперь она проводила дни, не волнуясь, что делает ее муж, не плача по ночам от ревности, а зашивая чулки.

Сеит вновь открыл ресторан на улице Аджи Чешме. Это был самый маленький ресторан из всех, которыми он владел. Как только его дела пошли в гору, то и настроение относительно улучшилось. По крайней мере, у него была работа. Теперь он старался радоваться мелочам. Леман заходила в ресторан после школы и, съедая приготовленный отцом обед, с энтузиазмом рассказывала о произошедшем в школе и о том, что выучила. Сеит был для дочери не только слушателем. Он действительно интересовался ее миром, способностями, мыслями и поддерживал беседу своими вопросами. Роли, которые Леман получала в школьных спектаклях, стихи, которые учила, ее рисунки, которые вешали в школьном коридоре, – Сеит всегда поддерживал дочь и относился к ней с интересом и гордостью.

В тот день Леман с портфелем в руках спускалась вниз от Аджи Чешме и напевала только что выученную песню. Сначала человек, который стоял и ждал у переулка, не привлек ее внимания. Но когда она спустя время повернула голову, то заметила, что незнакомец следует за ней. Девочка побежала и, когда человек побежал за ней, запаниковала. Ей было понятно, что тот, кто идет, намеревается сделать ей плохое. Она заорала что есть мочи:

– Папааааа! Папа!

Помощник отца Иван, который из кладовой доставал ящики с пустыми бутылками, увидел, что за дочерью хозяина кто-то бежит, бросил на пол ящики и выбежал на дорогу. Сеит в тот же момент выскочил наружу. Тот, кто преследовал Леман, тут же бросился наутек.

Сеит и сам удивился тому, с какой скоростью несется, – значит, его ноги еще не потеряли былой силы. Вскоре он ухватил того человека за воротник. У преследователя его дочери была красная физиономия, желтые зубы, отвратительное дыхание – явно один из уличных бродяг. Сеит ударил кулаком в красную рожу бродяги. Тот ошалел. Сеит продолжал его бить. Вокруг них столпились зеваки. Сеит отпустил воротник, убедившись, что достаточно наказал наглеца.

– Если я еще раз увижу, что ты тут бродишь, убью! Ты понял, собака?

Однако он не мог предположить, что эта потасовка обернется заведенным на него делом. Он вернулся в ресторан. Леман, наблюдавшая за происходящим, была очень довольна тем, что отец не пострадал.

– Спасибо, Иван! – поблагодарил Сеит бдительного помощника.

Иван был деревенским парнем, служившим в годы войны артиллеристом в царской армии. У него было доброе сердце. Иван, улыбаясь, вернулся к работе.

Спустя какое-то время отец и дочь сели друг напротив друга и, поедая с чаем горячие пирожки, только что из печи, старались забыть о случившемся. Их разговор оборвался, когда в дверях появились двое полицейских. Сеита вызывали в полицейский участок из-за избиения человека и угроз расправы. Леман заплакала, отец погладил девочку по голове:

– Давай, иди домой, Леманушка! А еще лучше, пусть тебя отведет Иван. А я скоро приду, дорогая.

Довольно спокойно отпив последний глоток из кружки, он взял пиджак и пошел вместе с полицейскими в участок Йешильдирек. Когда в участке он разъяснил, почему избил мужчину, полицейские захотели выслушать Леман как свидетельницу, однако Сеит на это не согласился. Он однозначно был против, чтобы дочь в таком возрасте побывала в участке, пусть даже и для того, чтобы дать показания в его пользу. Комиссар настаивал:

– Сеит-бей, это надо сделать! Если ваша дочь даст показания, что тот человек хотел произвести над ней насилие, то вас спасут от обвинения. Вы не можете быть сами себе свидетелем. Вы разбили лицо человеку, к тому же угрожали его убить. Вы в этом виновны.

Сеит не обратил на уговоры комиссара никакого внимания.

– Моя дочь очень маленькая, я не хочу тащить ее сюда. Если в случившемся есть моя вина, я понесу наказание, которое заслужил.

Комиссар пожал плечами, словно говоря: «Что поделать?»

– Вы очень упрямы, Сеит бей!

Сеит засмеялся.

– Всегда таким был!

И Сеита приговорили к трем дням тюремного ареста за избиение человека.

Эти ненужные и неприятные сюрпризы довели Мюрвет до апатии и удрученности. Сеит же с любопытством и упрямством ждал, куда еще его занесет судьба.

Это лето обещало быть лучше, чем предыдущее. Яхья помог Сеиту арендовать небольшой клочок земли, находившийся за железнодорожной станцией Флорья. В этом месте, где друг за другом стройными рядами выстраивались лавки, небольшие кафе и забегаловки, всем заправляли белогвардейцы, осевшие в Стамбуле. Именно благодаря им на местном пляже отказались от раздельного купания: закрытые зоны для мужчин и женщин были упразднены, и все – женщины, мужчины, дети – наслаждались морем на равных. Кто-то пил холодный лимонад, кто-то потягивал пиво, и каждый из отдыхающих старался насладиться моментом по-своему. Для того чтобы накормить и порадовать изголодавшихся людей, в кафе без устали готовили и заворачивали сандвичи, один вкуснее другого, а на прилавках выкладывали свеженарезанные кусочки фруктов и обязательно добавляли к ним кусочки льда, чтобы сохранить угощение в прохладе.

По одну сторону пляжа располагались щедро украшенные рекламами кремов фирмы «Токалон» шатры, а по другую – утопающие в зелени деревянные лавки.

Кафе Сеита, работавшее с самого утра, предлагало холодные и горячие блюда, закуски, напитки. Столы, которые располагались в тени двух больших деревьев, служили пристанищем для уставших от солнца отдыхающих, не сумевших устоять перед аппетитным запахом еды. Чуть поодаль, на небольшом холме, стоял домик Сеита. По выходным Мюрвет отпрашивалась с работы и привозила туда детей. Конечно, это лето не было таким же беззаботным и прелестным, как то лето в Алтынкуме, но все же! По вечерам на пляже играл оркестр балалаечников, и белогвардейцы, заслышав знакомые мелодии, принимались подпевать, что делало те вечера поистине незабываемыми.