Курт Сеит и Мурка - Нермин Безмен

Однако смерть еще не была готова принять его. Когда его доставили в больницу, он все еще дышал. Каждая кость была сломана, внутренние органы кровоточили, все тело походило на груду обломков. И даже сквозь его слабое дыхание было слышно, как он страдает. Когда он немного пришел в себя, то сам удивился тому, что остался жив. Однако никто не знал, надолго ли. То, что он испытывал сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем, что ему довелось пережить. Он начал скучать по боли, которую испытывал, получив ранение в Карпатах.

То, что он слышал, пока врачи везли его по коридору, доносилось словно откуда-то издалека. И то, что он, придя в себя, вспомнил о случившемся, очень порадовало докторов. Сеит старался держать свои глаза открытыми и жадно ловил каждое движение находившихся в палате людей, стараясь услышать как можно больше. Как он понял, с ногами проблем не было. А сломанная лодыжка, которую ему лечили с помощью спиц, была чуть ли не самой целой частью его тела. Когда Сеит услышал об этом, ему захотелось улыбнуться.

«Ах, если бы можно было все мое тело проткнуть этими спицами!» – подумал он.

Врачи, заметив, как человек, который только недавно упал на рельсы под мчавшийся на полном ходу поезд, пытается улыбнуться, замерли в изумлении. Посмотрев друг на друга, они безмолвно сошлись на том, что перед ними сумасшедший. Сошлись они и на другом: правое плечо пациента не подлежало лечению. Мелкие кусочки раздробленной кости впились в плоть. Сеит, стоило ему только услышать о том, что руку собираются ампутировать, словно проснулся от сна. Шок от услышанного мигом снял действие снотворных и обезболивающих. Постаравшись приподняться, он закричал:

– Нееет! Нет! Я не позволю!

Самый старший из присутствовавших врачей постарался его успокоить:

– Господин, я знаю, что это тяжело, однако у нас нет выбора. Поверьте, нам бы тоже хотелось спасти вашу руку. Однако на вашем плече не осталось живого места.

Сеит, превозмогая усиливавшуюся боль в груди, продолжал кричать:

– Позовите мою жену! Пусть она заберет меня отсюда! Я не хочу здесь больше оставаться!

– Господин, пожалуйста, успокойтесь! Вашей семье уже давно обо всем сообщили. Но мы не можем оставить вас в таком состоянии. Скоро пойдет заражение. Затем – гангрена. И, поверьте мне, это будет гораздо более неприятно, нежели то, что вы испытываете сейчас. Нужно поторопиться.

В тот момент Сеит почувствовал, что поддался панике. Он был привязан к больничной койке. Он не мог убежать, и врачи, вколов ему снотворное, все равно бы отрезали руку.

– Доктор, я не хочу, чтобы меня оперировали! Не хочу! Если мне суждено умереть, то я хочу умереть со всеми руками и ногами. Понимаете?

В тот момент он заметил бежавшую по коридору жену. Сеит глубоко вдохнул. Сейчас он отсюда выберется. Или же, по крайней мере, врачи не смогут уволочь его силой.

Как только Мюрвет увидела, в каком состоянии находился ее муж, она чуть не лишилась чувств. И кровь, измазавшая руки женщины, когда она, плача, обнимала Сеита, только ухудшала ее состояние. Однако в то же время она чувствовала, что сейчас, как никогда прежде, ей нужно сохранять самообладание, так как именно ей следовало выбрать между отчаянным желанием мужа вернуться домой и операцией, которую врачи называли его единственной надеждой на спасение. Пожилой врач, отведя ее в сторону, объяснил, что Сеита необходимо уговорить на операцию, иначе он может умереть от гангрены. Однако ни слезы, ни мольбы Мюрвет, обращенные к мужу, не оказали должного воздействия. Сеит, почувствовав, что голос его окреп, упорно настаивал на своем. В конце концов и врачи, и Мюрвет сдались. Если бы он потерял сознание, то операцию могли провести с разрешения его жены, однако сейчас, когда он, будучи в сознании, громко требовал отвезти его домой, разумеется, ничего нельзя было сделать. Так, больного, несмотря на его критическое состояние, отпустили домой под расписку об отказе от операции.

Пока они ехали домой, Мюрвет, вся в слезах, обнимала мужа. В дороге Сеит снова впал в беспамятство. Когда они подъехали к дому, то таксист, то и дело взывая к помощи Аллаха, перенес Сеита в помещение. Мюрвет не переставала плакать. Эмине, увидев бездыханное тело зятя, почувствовала, как ее сердце сжалось. Она не знала, как и чем помочь. Мюрвет была в отчаянии. Она не могла смотреть, как ее любимый медленно умирает, и поэтому решилась на то, что Сеит, будь он в сознании, никогда бы не позволил ей сделать. Женщины позвали местную костоправшу. Когда она пришла, все домашние ошарашенно оглядели ее. Она была высокой и крупно сложенной, как мужчина. Над ее губами росли жидкие усы, а руки были покрыты волосами. На плече ее висела большая, под стать телосложению женщины, сумка. Войдя в комнату, в которой находился больной, она строго посмотрела на него. Закатав рукава фланелевого платья, на черной ткани которого красовались бордовые цветы, она приблизилась к кровати. Женщина была похожа не на костоправа, а на бойца, готовившегося к схватке. Мюрвет, испуганно поглядывая на происходящее, стояла у изголовья. Женщина с видом профессионала начала ощупывать тело Сеита. Когда она крепко сжала его плечо, Мюрвет, заметившая это, воскликнула:

– Погодите! Помягче!

Женщина на нее даже не взглянула. Она была слишком увлечена изучением пострадавшего плеча. Остановившись, она строго и четко попросила необходимые для лечения вещи:

– Мне потребуется несколько стаканов оливкового масла и шесть яиц. И глубокая миска.

Вытащив из сумки пару небольших банок, она спросила:

– Где кухня?

Мюрвет, показывая женщине дорогу, думала над правильностью своего поступка и молила Аллаха о том, чтобы Сеит не пришел в себя. Если бы он увидел у изголовья своей кровати эту ведьму, то перевернул бы весь дом.

Женщина довела ингредиенты до кремообразного состояния, а затем принялась втирать полученную мазь в рану, тянувшуюся от плеча до самого локтя. Мюрвет застыла в ужасе. Казалось, женщина не обращала внимания ни на глубину раны, ни на обильно сочившуюся из нее кровь. Она концентрировалась на движении своих пальцев, тщательно прощупывала поврежденные области и иногда, словно что-то найдя, останавливалась. Женщина будто бы чувствовала кожу пальцами, иногда прищуривалась и, взяв нужное количество лекарства, втирала его. Однако делала это настолько жестко и безжалостно, что Сеит вскоре проснулся от боли. И, встретившись лицом к лицу с усатой женщиной, грозно нависшей над ним, сперва попытался понять, что происходит. А поняв, дернулся изо всех сил и закричал. Казалось, что из его глаз летят молнии.

– Эй! Что ты делаешь, проклятая? Ты кто? Исчезни!

Женщина, даже не обратив на него внимания, продолжала свое дело. Сеит вновь попытался вырваться из рук женщины и гневно выругался:

– Будь ты проклята! Оставь меня, старая сука!

Мюрвет покраснела. Она ни разу не слышала, чтобы муж использовал такие слова. Но ни протест Сеита, ни его слова не оказали на костоправшу совершенно никакого влияния. Она продолжала втирать мазь. Сеит понял, что не сумеет с ней совладать. Он повернулся к жене: