"Царство свободы" на крови. "Кончилось ваше время!" - Алексей Волков

Именно этого Чижевский опасался.

— Мельчугов! Ведите роту дальше! Пулемет на землю!

Он лег за «максим» сам. Протянул в приемник ленту, старательно подкрутил наводку. Выдал первую очередь, подправил… Дистанция была большой для точной стрельбы, но ведь есть закон вероятности.

Поляки не выдержали довольно быстро. Кажется, кого-то Чижевский задел. Рисковать кавалеристы дальше не стали, прекратили огонь, довольно безрезультатный, лишь треплющий у отходящих солдат нервы, и стали отползать прочь.

— Грузите пулемет!

Рота не успела отойти далеко. В идеале следовало еще немного попугать противника, однако капитан ни на мгновение не забывал, что в скором времени поляки должны объявиться впереди. И тогда «максим» будет отнюдь не лишним при прорыве.

Солдаты продолжали идти быстрым шагом. Фланговый обстрел не нанес вреда, а близость цели невольно подстегивала даже самых нерадивых.

Пулеметчикам пришлось бежать вдогон. Отошедший неприятель попытался возобновить обстрел, но куда улетали пули, сказать было трудно. Даже характерного посвиста слышно не было.

Наконец, добежали, заняли свое место, и здесь смогли убедиться в одном из преимуществ кавалерии. Поляки успели зайти далеко вперед, встали на дороге и теперь преграждали путь.

Нет, они явно не желали еще раз испытать успех в прямой атаке. Кто ими командовал, сполна учел предыдущую ошибку и поступил более эффектным способом. Он просто спешил солдат, и теперь уже Чижевскому предстояло терять людей в попытке прорыва. Ни места, ни времени на обходные движения нет, все придется делать в лоб, а где-то позади накатывает основная колонна противника.

Сколько еще требуется пройти? Вернее, сколько отделяет польский заслон от основных сил бригады? Палка-то о двух концах.

Шаг невольно замедлился, однако приказа рассыпаться в цепь Чижевский пока не подавал. Он все продолжал возвышаться на коне, хотя просвистели первые пули, не очень опасные с учетом расстояния. Километра полтора, попасть можно лишь по случайности, и огонь больше призван напугать противника, чем нанести реальные потери.

Кое-кто из солдат стал оглядываться, высматривая, нет ли более безопасного пути? Такового не имелось. Слева в полукилометре раскинулся лес, только снега там столько, что не очень пройдешь. А справа во фланг заходит давешний взвод и скоро тоже откроет огонь.

— Что будем делать? — Тертков был взволнован и не мог это скрыть.

— Прорываться. Есть иные варианты? — с высоты седла отозвался капитан. — Тут осталось всего ничего…

Он повернулся к роте и зычно выкрикнул:

— Ребята! Тут наши неподалеку! Идти вперед смело, раненых не бросать! Покажем ляхам, у кого дух крепче! — И уже набрал воздуха, чтобы рявкнуть привычную команду: «Рота, цепью!»

Не успел. Всего немного. За спинами поляков вдруг затрещало, затем небо прямо над ними расцвело облачком шрапнели. И сразу преградившие дорогу эскадроны засуетились, жолнежи помчались к коневодам, а рота исторгла дружное и грозное:

— Ура!

Все-таки в бригаде заметили, оценили ситуацию, пришли на выручку…

В общем, прошли…

4

— Слышь… Могли бы нас хоть на станции разместить. Хоть крыша над головой, и снега под задом нет.

— Не могли, — мельком покосился на комиссара Чижевский.

— Почему? Мы же на отдыхе!

— Не на отдыхе, а в резерве, — поправил Терткова капитан. И все-таки пояснил: — Здание вокзала наверняка будет обстреливаться. Держать там людей просто опасно. Раз оно в пределах досягаемости полевой артиллерии.

Беседа проходила под звуки близкого боя, и Тертков невольно посмотрел туда, где поляки уже во второй раз пытались взять штурмом позицию. Судя по отсутствию посыльных, до сих пор без особого успеха.

— Тогда да…

Впрочем, артиллерийского грохота было мало. Все больше трескотня винтовок да пулеметный лай. Противник явно еще не подтянул достаточное количество орудий, а без их поддержки атаки срывались даже при явном перевесе в силах.

Небо потихоньку затягивали облака. Да еще к тому вечер потихоньку надвигался на землю, суля некоторую передышку разыгравшимся на ней боям. Солдаты пользовались случаем, отдыхали да временами прислушивались к стрельбе. Не катится ли в их сторону, не придется ли подниматься и идти на выручку своим? Долг платежом красен, только лучше бы срок платежа наступил попозже.

Кажется, общее желание начинало сбываться. Стрельба явно пошла на убыль, а хватит ли у противника решимости на третью попытку, оставалось под вопросом. Сколько тут осталось до темноты? Вряд ли даже час.

— Пойду в политотдел, узнаю новости. — Тертков без особого желания заставил себя подняться.

Но и сидеть, ни о чем не ведая, было свыше сил. Власть в Москве переменилась, но пока еще никто не говорил точно, в какую сторону. Что будут за требования, насколько будет выполняться предвыборная кампания, все-таки понятно, что некоторые вещи говорятся ради красного словца и привлечения избирателей, что вообще могут реально сулить перемены и будут ли они? Наконец, как отреагировал на внезапную войну остальной мир? Есть Англия, Франция, да и Лига Наций. Неужели промолчат? И вообще, кому, как не комиссару, первому знать о новостях политики и о новых тенденциях ее освещения? Скажешь не так, и придется отвечать за несоответствие духу времени. Потому идти обязательно надо. И помнить — первые бои уже дали некоторый плюс в биографии, надо обязательно превратить их в ступеньку для карьеры. Когда возвышаться военному, как не в дни войны?

Чижевский проводил комиссара взглядом. Сам он расположение роты пока покинуть не мог. Вдруг приказ сдернет с места? Затихание боя еще ничего не значит. Противнику должна быть прекрасно известна местность, все-таки кое-кто здесь служил в тогда еще единой и неделимой, следовательно, не обязательно тупо ломить в лоб, а можно спокойно обойти и ударить с фланга. Или — тыла. Учитывая прорехи в импровизированной линии фронта.

Но жизнь продолжается, несмотря на все неизбежные тревоги.

— Товарищ капитан! Мы тут со Степанкиным решили чайку попить. Не присоединитесь? — Мельчугов был бодр, словно не было сегодняшнего опасного марша.

Хотя любая победа воодушевляет тех, кто всегда готов бороться.

Побольше бы этих побед…

1

Теперь Кротов уже откровенно не знал, что ему делать. Можно не любить власть, но есть еще и страна, которая являлась его родной и которую он был обязан защищать. Как и были определенные обязанности перед товарищами по делу, причем обязанности эти шли в некоторый разрез с офицерской честью. Как ее понимал в данных обстоятельствах бывший полковник. Хотя и отказ от них тоже являлся поводом для бесчестия.

Проще говоря, один из первых шагов в начале войны — это объявление мобилизации. И что в подобном случае делать ему, бывшему гусарскому офицеру? Пусть он формально является гражданином иной страны, но разве Сибирь перестала быть Россией из-за каких-то амбиций политиков?