Паутина. Книга 1 - Андрей Стоев

немного запутался. Ты можешь мне на пальцах объяснить, что и как в этом деле? Пусть это глупый вопрос, но ты делай скидку на то, что я в политических течениях не разбираюсь, и плохо понимаю мотивы участников.

– Пожалуй, ты прав, я слишком многого от тебя ожидаю, – подумав, согласилась она. – Надо всё же учитывать, что ты не знаешь всех раскладов. В общем, если коротко, есть большая группировка, куда как раз и входит Остромир Грек. Эта группировка обычно в мягкой такой оппозиции к князю, но в последнее время они зарвались. Очень сильно зарвались. Только тронуть их непросто, даже для Яромира. Это Матиаса Лахти он может в кашу размазать, а Грек – птица совсем другого полёта. Его и с должности так просто не снимешь, потому что ключевые должности делились соглашением, и это соглашение нельзя так просто взять и разорвать, слишком многое на нём основано. И вдруг подвернулся какой-никакой повод скинуть Грека, и такой повод никак нельзя было упустить. Ну а что касается Лахти, то это сигнал для разной мелочи, которая поддерживает группировку Грека. Сейчас многие, глядя на Лахти, задумаются, во что им может обойтись такая поддержка.

* * *

– Итак, подведём итоги, – начал я и обвёл глазами присутствующих. – Я считаю, что мы полностью выполнили свои обязательства перед Драганой Ивлич. Мы провели полное оздоровление предприятия, все сомнительные схемы вычищены, у регулирующих органов не может быть никаких претензий. У меня есть договорённость с сиятельной о компенсации наших расходов и выплате вознаграждений за счёт виры, выплаченной Гаврилом Коршевых, так что подавайте списки отличившихся сотрудников. И начинайте передавать дела людям Драганы.

– А что будет с Гораном Ивлич? – спросила Кира.

– Совершенно не интересовался этим вопросом, – честно ответил я. – Даже знать не хочу, как там Драгана будет разбираться со своим жульём. Да пусть хоть снова его управляющим ставит, её дело. У нас и без этого забот хватит.

Эту фраза незамеченной не прошла – перешёптывания тут же прекратились, и расслабившиеся было сотрудники подобрались.

– Я думаю, все вы помните о проблемах четвёртого механического завода, – продолжил я, убедившись, что меня внимательно слушают.

Все закивали в ответ. Собственно, о них просто невозможно было забыть – вот уже две недели газеты с таким упорством долбили публику о проблемах четвёртого механического, что публика от этого уже порядком подустала.

– Вот и хорошо, что вы все об этом помните, и никому ничего объяснять не надо, – продолжил я свою речь. – Потому что именно нам и придётся эти проблемы как-то расхлёбывать.

Я заметил, что у Ленки округлились глаза. Что-то слишком сильно она реагирует – у меня опять зародилось подозрение, что она всё-таки каким-то образом к этому причастна. Можно было бы и прямо спросить, и она бы ответила, вот только я совсем не был уверен, что мне это знание пойдёт на пользу.

Впрочем, в той или иной мере удивились все, так что я не стал тянуть и сразу перешёл к конкретике:

– Князь изъял этот завод в собственность княжества и возложил на наше семейство обязанность доверительного управления предприятием. Входите в курс дела и начинайте работать. Сразу скажу, что задавать мне вопросы практически бесполезно – я ничего не знаю об этом предприятии, и распоряжение князя было для меня полной неожиданностью.

– Господин, у меня всё же есть вопросы, – подала голос Зайка.

– Спрашивай, Кира, – кивнул ей я.

– Должны ли мы выделить какое-то финансирование для этой цели?

– Нет, это же казённое предприятие, а не наше. Если собственных средств предприятия не будет хватать на первоочередные нужды, следует от имени завода обратиться за кредитом в один из банков, работающих с казёнными предприятиями.

– А в чём будет состоять наш интерес?

– Мы будем получать десять процентов прибыли предприятия до тех пор, пока княжество не снимет с нас обязанность доверительного управления.

У Зайки в глазах сразу же промелькнула мысль.

– Скажите, а может ли так случиться, что нас от этой обязанности освободят сразу же, как только мы добьёмся стабильной прибыли?

– Хороший вопрос, Кира, – засмеялся я. – У меня он тоже немедленно возник. Был у меня после суда небольшой разговор с Драганой Ивлич, в том числе поговорили и о четвёртом механическом. Напрямую я этот вопрос, конечно, не задавал, но там проскользнули кое-какие намёки. Так что после того разговора этот вопрос для меня больше вопросом не является. Я думаю, что понял замысел князя, и я абсолютно уверен, что именно так он и поступит.

– И как нам быть? – растерялась она.

– Praemonitus, praemunitus[15], - ответил я. – Мы будем готовы.

* * *

Не успел я толком отойти от суда, и вообще от непростого общения с непростыми людьми, как Мира обрадовала меня снова:

– Господин, вам пришло послание от главы наших христиан, – в некотором замешательстве доложила она. – Епископ Новгородский и Псковский Эдмунд Ройтер готов дать вам аудиенцию, поэтому вам надлежит прибыть в резиденцию епископа завтра к четырём часам пополудни.

Хотя Новгород отличался религиозной свободой, христиан у нас не любили ещё с тех пор, как они попытались устроить религиозный переворот. Не сказать чтобы их сейчас особо притесняли, но даже простейшее выделение участка под храм было для них задачей практически невыполнимой. А в Пскове, где тогда и развернулись основные события, христианские храмы были вообще под запретом, и немногочисленные прихожане собирались по домам, как в Древнем Риме. Тем не менее, в княжестве у них оставалось достаточно старинных храмов, и здешнее католическое епископство по-прежнему носило историческое название «Новгородское и Псковское». Да и прихожан было хоть и не так много, но всё же достаточно для того, чтобы власть была вынуждена принимать их во внимание.

– Ты просто не представляешь, Мира, как меня раздражают святоши, – со злостью отозвался я. – Даже когда они сами жаждут встретиться, они всё равно пытаются представить дело так, будто это я умоляю об аудиенции. Он написал, что ему нужно?

– Нет, там только о том, что назначена аудиенция, и всё.

– Ответь ему, что текущие дела не позволяют мне встретиться с ним в обозримом будущем. Вежливо, но чтобы не оставалось никаких сомнений, что я в этой встрече не заинтересован.

Это не очень помогло – уже через пару дней епископ прибыл сам. Причём прибыл без всякого предупреждения – наверняка для того, чтобы не дать мне возможности отказаться от встречи. Такая настойчивость в сочетании с нежеланием сообщить о теме беседы сразу наводила на мысль, что ему эта встреча очень нужна, а мне, скорее всего,