Азартная игра - Феликс Фрэнсис

И всегда существовали те, кто считал, что сможет перехитрить систему, и многим из них это удавалось, потому что делать ставку на заранее известного победителя – это все равно что получить лицензию на печатание денежных знаков.

Как-то Геб Ковак сказал миссис Макдауд, что предпочитает определенность в ставках.

А та, в свою очередь, разболтала это мне.

Старший инспектор Томлинсон перезвонил в пять вечера.

– Он определенно был пьян, – сказал он. – Я прочел весь отчет о вскрытии. Никакой ошибки быть не может. Они проверили его кровь на содержание алкоголя. И в желудке были найдены остатки виски.

– Легко ли насильно заставить человека выпить виски? – спросил я.

– О господи, – пробормотал он. – Так кто из нас не в меру подозрителен, а?

– Ну, этот вывод просто сам напрашивается, – ответил я.

– А легко ли устроить человеку сердечный приступ? – парировал он саркастическим тоном, явно давая понять, что не верит во все эти мои домыслы.

– Для этого просто надо подержать голову выпившего человека под водой, в его собственном бассейне, – ответил я. – Он или утонет, или, если сердце у него слабое, запаникует. В результате – инфаркт. А уже потом он неизбежно тонет.

– Но тогда при чем тут спиртное? – спросил он.

– А это для того, чтоб запутать следствие, – ответил я. – Стоит следователю узнать, что человек был пьян, сразу же напрашивается вывод: он способен на любую глупую выходку. Утонул – значит, сам виноват.

– Верно, – пробормотал он. – Я примерно так и рассуждал. Но все это лишь домыслы. Доказательств нет.

– Нет, – согласился с ним я. – А если и были, то теперь все благополучно похоронены на кладбище в Голдерс-Грин.

Он усмехнулся.

– Ну и выдумщик вы, как я посмотрю!

– А как там с Билли Серлом? – спросил я. – Что-нибудь выяснили?

– Он очнулся и говорит, – ответил старший инспектор. – Но ничего толком не сказал.

– Ничего?

– Вообще, болтал он много. Но отказывался отвечать на вопрос, знает ли человека, сбившего его. Говорит, что то был просто несчастный случай. И отрицает, что должен кому-то деньги.

Я не удивился. Если напавшим был букмекер, а сам Билли вовлечен в какую-то скандальную историю со ставками, вряд ли он станет признаваться. Ведь признание равносильно потере лицензии жокея.

– Что ж, спасибо, что выяснили это для меня, – сказал я. – О стрелке никаких новостей?

– Пока ничего.

– Показ видеопленки что-то дал?

– Массу звонков, – сказал он. – Слишком много. Мы с городской полицией пытаемся проверить и проанализировать их все, сравнить с базой данных по преступникам.

Вот это и беспокоило меня больше всего. Если кто-то нанял профессионала, вряд ли он засвечен в базе данных полиции, так что проку от этой проверки никакого.

– А как насчет телохранителя, которого вы обещали? – спросил я. – Я не могу торчать здесь долго, слишком далеко от Лондона. Но и ехать домой боязно, вдруг он ошивается где-то там, поблизости?

– Переговорю с начальством, – ответил он.

– Спасибо, – сказал я. – Только, пожалуйста, не тяните с этим.

Мы распрощались, я взглянул на часы. Четверть шестого. Самое время заканчивать рабочий день.

Я откинулся на спинку стула и нажал кнопку, захотел в последний раз проверить свою почту. Там было всего одно сообщение, от Грегори Блэка.

Я всем телом подался вперед и открыл его.

«Николас, – говорилось там, – Патрик попросил меня написать тебе и извиниться за эту выходку в пятницу. Мне очень жаль, я был груб. Уверяю тебя, что подобное никогда не повторится после твоего возвращения в контору. Привет маме. Твой Грегори Блэк».

«Ого, – подумал я. – Моя угроза обратиться в суд все же возымела действие, они поджали хвосты. Представляю, с какой ненавистью Грегори сочинял это электронное послание, а Патрик стоял рядом. Как и Эндрю Меллор, адвокат нашей компании, и оба они ссылались на трудовое законодательство».

Итак, извинение от Грегори я получил, но особой радости от этого не испытывал. Понимал, что оно не облегчит мою дальнейшую жизнь в конторе.

К тому же я был далеко не в восторге от того факта, что Грегори знал, где я нахожусь.

Миссис Макдауд не только хотела знать все и обо всех. Ей нравилось давать людям понять, что она это знает, и любая информация распространялась по конторе с космической скоростью. Теперь все сотрудники знают, что я нахожусь в Глочестершире. Возможно, что и доброй половине Ломбард-стрит тоже это известно.

В половине восьмого мама попросила меня откупорить бутылку шампанского – хотела, чтоб мы должным образом отпраздновали мою с Клаудией помолвку.

– Еще вчера вечером положила одну бутылку в старый холодильник, – сказала она, – так что шампанское будет холодное и вкусное.

Так оно и оказалось.

Я разлил по бокалам золотистую жидкость с мелкими пузырьками, затем каждый из нас по очереди произнес тост.

– За долгую и счастливую жизнь с Клаудией, – сказал я.

– За долгую жизнь и крепкое здоровье, – добавила Клаудия.

– За ваших деток, и пусть их будет много-много, – сказала мама, и мы осушили бокалы.

Мы с Клаудией держались за руки. И без слов было ясно, о чем думает каждый из нас. Мы молились Всевышнему, чтоб мамина мечта осуществилась. Но с раком… будущее было туманно и непредсказуемо.

– А ты отцу своему сказал? – спросила мама.

– Нет, – ответил я. – Пока знаешь только ты. – А про себя подумал: даже миссис Макдауд этого не знает.

– Ты что, вообще не собираешься ему говорить? – не унималась мама.

– Ну почему, со временем обязательно, – сказал я. – Правда, последнее время мы с ним нечасто общаемся.

– Круглый дурак, – пробормотала мама.

Я знал, она не может простить отцу распавшийся брак, но, если уж быть до конца честным, в том была и доля ее вины. Но сейчас мне страшно не хотелось снова погружаться во все это.

– Позвоню ему завтра, – сказал я. – А сегодня будем праздновать и веселиться втроем.

– Давайте выпьем за это! – воскликнула Клаудия, и мы выпили.

А я думал об отце.

Семь лет тому назад, когда родители окончательно развелись и продали большой дом, отец забрал свою долю и купил невзрачное бунгало в Веймуте, на берегу моря. Я побывал у него всего дважды, ну и еще несколько раз мы виделись в Лондоне, куда он приезжал по делам.

Мы с ним никогда не были по-настоящему близки и с каждым днем все больше и больше отдалялись друг от друга. Но не думаю, что кого-то из нас это волновало. Отец даже не позвонил, когда меня арестовали и физиономия моя мелькала чуть ли не во всех газетах и по телевизору. Возможно, что лишь женитьба и перспектива заиметь внуков поспособствуют возобновлению отношений, но лично я сильно в том сомневался.