Теперь я твоя мама - Лаура Эллиот

Кто это «мы», интересно? Я слезла с гинекологического кресла и сказала, что организую все сама. Если уж мы говорим об операции, то я предпочла бы иметь дело со своим специалистом. Я старалась, чтобы мой голос звучал мягко, но все равно заметила на ее лице недоумение, Она отступила от меня, словно я оскорбила ее, сняла резиновые перчатки и отшвырнула их в сторону.

От всего можно избавиться, но только не от прошлого.

Дэвид тоже у нее проверяется. В прошлом году он делал анализ крови из-за паразитов, которых подцепил в Мексике. Твой анализ крови, когда тебя отвезли в больницу, выслали бы в клинику Святой Анны. Что мне еще оставалось делать, как не взять и просто уйти?

Ночью Слепой жеребец носится по моему сну и кусает меня а живот. Я кричу, но вокруг тишина. Мой рот набит опилками. Я пытаюсь отбиться от него, но тело не слушается меня. Он все глубже впивается в меня. Начинает течь кровь, словно речка в распутицу. Я просыпаюсь проклятая – да, я правильно расслышала! – проклятая чревом, которое ненавидит меня.

Когда я просыпаюсь, то сразу понимаю, что снова пошла кровь. Она идет каждый месяц, иногда два раза. Она идет мощным потоком, который сложно остановить. У меня свинцово-белое лицо, как будто вся кровь вытекла из моего тела. Но потом все проходит.

Шепот становится все более настойчивым.

«Забери ее отсюда… забери… »

Завтра мы летим в Испанию. Интересно, шепот отправится туда вместе со мной?

Мы остановимся на вилле Виктора. Мы ездим туда каждое лето с тех пор, как я начала работать на него, но на этот раз это будут рабочие выходные, когда мы будем оценивать потенциал испанского рынка. Я идеальный человек для того, чтобы управлять зарубежным филиалом. Я изучала испанское вещное право и хорошо знаю язык, чтобы вести дела.

Я должна поступить, как советует доктор Виллиамсон. Сделать мазок из шейки матки. В Испании я смогу обратиться к врачам, начать с чистого листа. В Маолтране по мне будут скучать, но жизнь продолжается. Дэвиду нужен отпуск. Он расстроился из-за турбазы, но это пройдет. Испания пойдет ему на пользу, он отвлечется. Может быть, наш брак лишь ширма, но я пыталась проявлять понимание. Иногда я смотрю на него словно со стороны. Я представляю его в постели с другой женщиной. Представляю то, как поднимается и опускается его крепкое тело, как его взъерошенные волосы закрывают лоб, а голова запрокидывается от наслаждения. В такие моменты меня тянет к нему, как тянуло к Эдварду Картеру, но уже слишком поздно… слишком поздно для сожаления. Нас с тобой ждет другое будущее.

Я люблю Испанию. Пыльные холмы резко выделяются на фоне голубого неба. Ленивые дни, когда солнце блестит на красных крышах и ничто не двигается, кроме пальм, чьи листья дрожат на ветру, и красно-желтой глины под лапами рыжего кота. Никаких пицц и английских завтраков, никаких ирландских пабов с их дубинками и трилистниками, никаких караоке-баров или спотыкающихся пьяниц на этом тихом курорте, где говорят только по-испански и живут только туристы и испанцы, сбежавшие из больших городов.

Мы незнакомцы среди незнакомцев, и чудовище у меня на плече молчит.

– Не правда ли, это прекрасно? – говорит мать Джой, когда они идут по эспланаде в сандалиях и ярких платьях, открывая миру загорелые плечи. Она выглядит моложе, симпатичнее и улыбается настоящей улыбкой. – Я люблю солнце, а ты, Джой? Серое сменилось голубым. Разве тебе не нравится голубое?

Джой кивает и соглашается. Легче согласиться, чем напоминать ей, что в Ирландии небо тоже голубое. Только ее мать никогда не замечает, когда сияет солнце и мелкие озера вспыхивают, словно изумруды, прежде чем уйти под землю, а Атлантический океан, тот же океан, который она видит из окна в спальне в Испании, искрится золотом. Вилла принадлежит мистеру Брину, отцу Дэнни. У нее белые стены и терраса, выложенная плиткой. Вокруг стеклянного стола стоят шезлонги. Там есть плавательный бассейн, а наверху находится солярии. Сегодня море штормит, идет проливной дождь, а небо затянуло тучами, что должно показать матери, что небо не может быть вечно голубым.

Разговоры о том, чтобы переехать из Рокроуза, заставляют ее нервничать. Скандалу внизу не видно конца. Пока что отец побеждает, что, по мнению Джой, ничего не значит. Мать будет гнуть свое, чтобы он работал за рубежом. В конце концов она все равно окажется в выигрыше. Как всегда. Он полетит в Техас, или Мексику, или Японию, или еще куда-то, где можно найти нефть, а Джой будет жить с матерью в Испании.

– Сюзанна могла бы продавать песок арабам, – сказал мистер Брин, когда однажды пришел к ним на ужин. – А снег эскимосам.

А теперь она решила продавать испанские квартиры ирландцам, которые хотят убежать от дождливой погоды.

Джой открывает ноутбук и посылает Джои электронное письмо.

Привет, братишка. Внизу у нас происходит полное дерьмо. Что нового? Как у вас дела? Как там Линни и Лиза? Линни все еще крадет твои диски? Отруби ей руки…

Она прекращает писать и закрывает уши руками. На этот раз отец разошелся не на шутку. Она иногда гадает, какой была бы ее жизнь, если бы ее родители развелись, как у Люсинды Бреннан. Люсинда проводит выходные в Эннис с отцом и его новой подружкой. Они едят обеды на вынос и смотрят фильмы ужасов.

– Весело, – говорит Люсинда. – Лучше, чем ирландское рагу и чертовы домашние задания.

Ее родители никогда не разведутся. Она однажды спросила отца об этом, и он рассказал о злости, которую почувствовал, когда его отец покинул дом. Он не хочет, чтобы она испытала то же самое. Когда ему было восемнадцать, отец попытался вернуться, но к тому времени им уже нечего было сказать друг другу. В следующий раз, когда он увидел отца, тот был в гробу. Слишком поздно.

– Некоторые семьи проводят много времени вместе, но при этом впустую растрачивают его, – часто говорит отец. – Мы проводим время с пользой, и это заставляет нас ценить его.

Мать хлопает дверью в гостиной и бежит наверх. Она закрывает дверь в спальню, и Джой слышит щелчок замка. На этой вилле все равно три спальни. Больно знать, что у ее родителей когда-то был секс, но еще неприятнее понимать, что они закрылись каждый в своем одиноком мирке.

Мать запирает дверь в спальню с прошлого месяца, когда Джой вошла к ней без стука. От одной лишь мысли о крови ей становится противно и страшно. Ее мать собирала с постели простыни, покрытые красными потеками. Матрас тоже был запачкан кровью.

– Немедленно выйди из моей спальни!

У нее был незнакомый голос, высокий и дрожащий, совсем не спокойный, как раньше, а лицо приобрело восково-белый оттенок, словно вся ее кровь вытекла на кровать. В тот вечер прислали новый матрас, а старый, с рыжим пятном в центре, увезли в контейнере. Полгода назад у Джой была первая менструация. Она уже привыкла к тому, что в это время у нее бывают боли и плохое настроение. Это мелочи по сравнению с тем, что она видела в комнате матери. Словно там кого-то зарезали.