Твое сердце принадлежит мне - Дин Кунц

– Однажды я здесь уже побывал, – сообщил Райан своей спутнице. – Шестнадцатью месяцами раньше.

Она шагала рядом с ним и ждала продолжения.

– В тот раз я испытал самый мощный приступ дежавю. Воздух и тогда словно застыл, но осины шептались, как шепчутся в любой день, пока не сбрасывают листву. И я подумал, что всегда очень любил этот звук… а потом осознал – прежде никогда его не слышал.

Лампа на столбе освещала железную скамью. Сосульки свешивались с передней кромки, под ними на плитах из известняка блестели островки льда.

– Сидя на этой скамье, я нисколько не сомневался, что в прошлом частенько сиживал здесь, во все времена года и при любой погоде. И я почувствовал невероятно сильную ностальгию по этому месту. Странно, не так ли?

Кэти снова удивила его, ответив:

– Не так чтобы очень.

Райан посмотрел на нее. Ощущая его взгляд, она, однако, не повернулась к нему.

– Сейчас вы ничего такого не ощущаете? – спросила Кэти, изучая хитросплетения осиновых ветвей.

Дрожа всем телом, Райан оглядел парк.

– Нет. На этот раз это самое обычное место.

Они подошли к лестнице, которая вела к высоким дубовым дверям церкви Святой Джеммы, над которыми горела керосиновая лампа в форме колокола.

– Я знал, как будет выглядеть церковь, до того, как вошел в нее. А когда вошел… почувствовал, что вернулся в горячо любимое место.

– Войдем туда и сегодня?

Хотя Райан понимал, что определить так быстро его местонахождение и последовать за ним из Невады невозможно, он почему-то подумал, что, войдя в церковь, встретит там поджидающую его женщину с лилиями и ножом, только на этот раз без лилий.

– Нет. Теперь я не чувствую ничего особенного. Та же история, что и с парком, – обычное место.

Мочки уже пощипывал мороз, глаза слезились, холодный воздух чуть отдавал аммиаком.

С другой стороны церкви находилось большое кладбище. Его не окружал забор, вдоль центрального прохода горели фонари.

– Кладбища я в прошлый раз не увидел, – признался Райан. – Так далеко не заходил. Церковь покидал таким… напуганным, наверное, что мне более всего хотелось вернуться в отель. Я думал, что меня отравили.

Последняя фраза, похоже, произвела на Кэти наибольшее впечатление. Когда они проходили мимо кладбища, направляясь к перекрестку, она, после долгой паузы, спросила:

– Отравили?

– Отравили или напичкали галлюциногенами. Это долгая история.

– Какой бы долгой она ни казалась, мне представляется, что яд или галлюциногены – очень уж странное объяснение.

– Странное в сравнении с чем?

Она пожала плечами.

– В сравнении с каким-либо другим объяснением, которое вы не хотите рассматривать.

Ее ответ взволновал Райана, внезапно ему стало не по себе от близости кладбища.

– Готов спорить, она похоронена здесь.

– Вы про Исмей Клемм?

– Да.

– Хотите поискать ее могилу?

– Нет, не в темноте, – ответил Райан, скорчив гримасу припорошенным снегом надгробным камням.

В первом квартале после поворота налево дома стояли на одной стороне, фасадом к кладбищу.

Шестой дом, построенный в викторианском стиле, с изящными карнизами и фигурными наличниками, принадлежал Исмене Мун. На крыльце горел фонарь.

Тюль на окнах и бронзовая колотушка на двери в форме херувима, держащего в обеих руках корону, предсказывали стиль внутреннего убранства комнат.

Дверь открыла стройная симпатичная женщина лет шестидесяти пяти. С седыми волосами, кожей цвета кофе с молоком, с большими, ясными карими глазами. Черные туфли на платформе, синее трикотажное платье с узким белым воротничком и белыми манжетами говорили о том, что она недавно вернулась с вечерни или какой-то другой церковной службы.

– Добрый вечер, мэм, – поздоровался Райан. – Я – Райан Перри, а это моя помощница, Кэти Сайна. Мы договаривались о встрече с Исменой Мун.

– Так это я, – ответила женщина. – Очень рада познакомиться с вами. Заходите, заходите, а не то подхватите пневмонию из-за такой погоды.

Исмена и Исмей не были ни однояйцевыми, ни вообще близнецами.

Их встретила викторианская гостиная: обои в цветочек, темно-бордовые шторы по сторонам каждого окна, тюлевые занавески между ними, чугунный камин с подставкой для котелка, мраморная каминная доска и боковины, горка с хрусталем, два честерфилда[41], комнатные растения в горшках, скульптуры на пьедесталах, столик у стены, накрытый бордовой скатертью, и везде – с любовью расставленные фарфоровые статуэтки, фарфоровые птички, фотографии в рамках, разнообразные сувениры.

Исмена Мун приготовила кофе, который разливала из викторианского серебряного кофейника, поставила на стол вазочку с экзотическими пирожными.

Если Райан рассчитывал на пятнадцатиминутный визит с тем, чтобы узнать всю правду о случившемся в кардиологической лаборатории в тот день, когда доктор Гапта делал ему биопсию, то Исмена решила устроить прием. Благо повод для этого был: возможность поговорить на одну из ее любимых тем – о горячо любимой сестре Исмей. И конечно же, Райан не нашел в себе силы разочаровать такую милую и обаятельную женщину.

А кроме того, его теория однояйцевых близнецов лопнула, как воздушный шар, напоровшийся на шпиль церкви. Ему требовалось рациональное объяснение одного простого факта: каким образом женщина, умершая за двадцать один месяц до этого, могла говорить с ним в тот день, когда у него брали биопсию сердечной мышцы? Узнав о третьей сестре, Исмане, он вновь обрел надежду, что у Исмей все-таки была сестра-близняшка, но тут же выяснилось, что Исмана, старшая из трех сестер, умерла еще раньше Исмей.

– Я понимаю, что схожесть имен навела вас на мысль о близнецах, – услышал он от Исмены. – Но все эти имена – производные от имени Эми, очень популярного в Викторианскую эпоху. Их очень много. Эмиа, Эмис, Эсми и так далее.

Викторианская эпоха, по словам Исмены, зачаровывала все семейство Мун, начиная с дедушки, доктора Уилларда Муна, одного из первых чернокожих дантистов к западу от Миссисипи, у которого лечились главным образом белые. Исмей ко всему викторианскому относилась более прохладно, чем Исмена, но, как все в семье Мун, много читала, и ее любимые писатели жили и творили в девятнадцатом веке, главным образом в викторианской его части.

Исмена указала на уставленную стеллажами с книгами нишу, примыкающую к гостиной. С двумя удобными креслами и торшерами.

– Больше всего на свете она любила сидеть в одном из этих кресел с книгой в руках.