Звонок с того света - Наталья Александрова

И волосы у нее были по-прежнему светлыми.

Надежда хотела взглянуть на следующую фотографию, но тут онауслышала, как скрипнула ступенька лестницы под чьими-то тяжелыми шагами. Онапоспешно закрыла файл, выключила компьютер и выскользнула из кабинета.

Едва она успела закрыть за собой дверь, как в коридорепоявилась Марианна Васильевна с пылесосом.

Домоправительница подозрительно взглянула на Надежду ихотела ей что-то сказать, но Надежда Николаевна опередила ее и спросила, незвонил ли капитан Белкин.

– Никто не звонил, – недовольно фыркнула Марианна ипроследовала в дальний конец коридора, чтобы приступить к уборке второго этажа.

А Надежда спустилась по лестнице вниз, пытаясь привести впорядок свои мысли и понять, что же она узнала.

Однако она не успела выйти в сад, как зазвонил ее мобильныйтелефон.

На дисплее высветился номер Милки Родионовой.

– Надя, это ты? – выпалила Милка.

– А как ты думаешь? – фыркнула Надежда. – Если тызвонишь на мой мобильник!..

– Ты сидишь?

– Нет, стою, – машинально ответила Надежда.

– Тогда сядь! Я такое узнала...

Но вместо продолжения из трубки донеслось какоето невнятноекваканье, а затем наступила тишина.

Надежда на всякий случай села в плетеное кресло переджурнальным столиком и выжидательно уставилась на свой телефон.

Через полминуты он снова зазвонил.

– Надя?! – донесся из трубки приглушенный и искаженныйрасстоянием голос Милки, прерываемый шорохом и треском. – Тыменя... – И трубка снова замолчала.

Да, все-таки в таких удаленных местах мобильная связь далекаот идеала!

Надежда начала нервничать.

Через минуту телефон снова зазвонил, но на этот раз Надеждане услышала ни слова.

Тогда, не отключая трубку, она проговорила громко иотчетливо:

– Мила! Так у нас ничего не выйдет! Если ты меня слышишь,перезвони по стационарному телефону номер... – И она продиктовала номер,который прочитала на табличке, прикрепленной к телефонному аппарату, стоящемуна столике.

На этот раз прошло минуты три, и Надежда уже отчаялась, нотут наконец зазвонил стационарный телефон.

На этот раз связь была отличная.

Надежда так обрадовалась этому, что не обратила внимания нанегромкий щелчок, который раздался в трубке, как только она поднесла ее к уху.

– Надя, ну сейчас ты меня слышишь? – выпалила Милка.

– Слышу, отлично слышу! И незачем так кричать...

– Ну слава Богу! – Милка сбавила громкостьголоса. – Ты сидишь?

– Сижу, сижу, давай уж рассказывай, что ты узнала, а то тыменя уже совсем заинтриговала!

И Мила подробно, с деталями и со вкусом пересказала Надеждесвой разговор с бывшим профсоюзным деятелем их института Евгением ИвановичемСметаниным.

Евгений Иванович уже давно был на пенсии, старые сослуживцывспоминали о нем нечасто, и он обрадовался не самой Милке, поскольку виделся сней едва ли не каждый день на «собачьем» пустыре, а ее интересу к прошлымвременам. Правда, когда Милка навела разговор на семейные обстоятельства СергеяБаруздина, Евгений Иванович замялся и хотел поменять тему, но Мила его все жесумела разговорить.

– Дело давнее, – вздохнул Евгений Иванович, –теперь-то уж что... теперь это можно, что называется, предать гласности, атогда Сергей просил никому не рассказывать. Он только потому и обратился комне, что я – мужчина и лишнего болтать не стану... А то, говорит, тетки наши,им только попади на язычок, в каждой комнате будут мне косточки перемывать...

Двадцать с лишним лет назад у Баруздиных родилась дочка.

Как все новорожденные, она была очаровательна, особенно вглазах своих родителей, однако врачи, осмотрев ребенка, сокрушенно покачалиголовами и сказали, что у девочки серьезная врожденная аномалия, и дажепосоветовали родителям отказаться от нее.

– Поверьте, – сказала им заведующая отделением МартаАльбертовна, врач с огромным стажем, – поверьте моему опыту, девочканикогда не станет нормальной, и вас ждут огромные испытания. Лучше, если выпримете это решение сейчас. Вы люди молодые, у вас будут еще дети, и вам легчебудет сейчас пойти на этот шаг, чем взять на себя такую непосильную ношу ипотом, через десять или пятнадцать лет, осознать, что вы больше не в состоянииее нести...

Но жена Сергея и слышать об этом не хотела.

– Это моя дочь, – заявила она, прижав к груди крошечноетельце, – и я не могу оставить ее на попечение чужих людей! Это было быстрашным предательством... хуже убийства... это моя плоть и кровь, и я никомуее не отдам!

Сергей, может быть, не был так уверен в своих силах, ноподдержал жену и сделал на первых порах все, чтобы помочь ей с воспитаниембольного ребенка.

Ольге, конечно, пришлось оставить работу.

В те времена прожить на одну зарплату было нелегко, темболее что больной девочке требовались дорогие лекарства и хорошее полноценноепитание. Тогда-то Сергей и обратился к Евгению Ивановичу, взяв с него слово,что тот ничего не расскажет сослуживцам об их семейных проблемах.

Сметанин делал что мог – выбивал для Сергея материальнуюпомощь, доставал для него дефицитные продукты и путевки в специальныйсанаторий. К каждому празднику он старался выделить Баруздинымпродовольственные заказы и подарки.

Однако все это было каплей в море, и с каждым годомБаруздиным становилось все труднее и труднее.

Кроме того, со временем слова Марты Альбертовны облекались вплоть: становилось все заметнее отставание девочки в развитии, ее очевиднаяненормальность. Ребенок практически не ходил, не мог самостоятельно есть, асамое главное – очень плохо развивался умственно. Девочка с трудом узнаваламать, до трех лет совсем не говорила.

Сергей уходил на работу и хотя бы там мог на какое-то времяотвлечься, а Ольга одна принимала на себя основную тяжесть воспитания больногоребенка...

Она хваталась за любую соломинку, водила Леночку к врачам ибабкам-знахаркам, собирала какие-то лечебные травы, освоила все существующиевиды массажа... Прочитала кучу книг на тему развития умственно и физическиотсталых детей, изучила все методики занятий с ними.

Врачи только качали головами – медицина в данном случае былабессильна. Правда, они признавали, что материнская любовь творит чудеса.

Леночка хоть и с трудом, но научилась ходить, годам к пятиговорила так, что ее понимала уже не только мама, самостоятельно ела ипользовалась туалетом.

Время шло, каждое крошечное достижение ребенка давалосьОльге ценой огромного нечеловеческого труда. Она полностью забросила себя исемью, думала только о своем больном ребенке, больше в ее душе никому и ничемуне было места.