Техник — ас - Евгений Владимирович Панов

казалось, что сам лёд горит. Огненный лёд Ладоги. Нас старуха с косой пока обходила стороной, а вот другие полки недосчитались многих опытных пилотов. Да и мы от усталости начали допускать ошибки в небе, несколько раз едва не закончившиеся для нас печально. Во всяком случае пробоин в плоскостях мы стали привозить из вылетов очень много.

Лётчики ходили злые и раздражённые. Срывались друг на друга и на техников. Сам был свидетелем, как старший лейтенант Мищенко ( поз. Вьюн), вернувшись с боевого вылета, набросился на своего техника с претензией, что тот недосмотрел за пулемётом и он заклинил в самый критический момент. Бледный техник, а за такой залёт запросто можно и под трибунал угодить, полез проверять вооружение и оказалось, что Вьюн просто расстрелял весь боекомплект до железки и не уследил за этим. Пришлось извиняться перед ни в чём не повинным техником.

Налётами на ледовую переправу немцы не ограничились. Они с не меньшей активностью бомбили город и особенно вмёрзшие в лёд корабли Балтийского флота. Сбивали их десятками, но, казалось, самолёты у немцев не закончатся никогда. В штабе авиаполка услышал историю о том, как молоденькая учительница начальных классов, совсем ещё девчонка, заняла место наводчика автоматической 37-ми миллиметровой зенитной пушки после того, как взорвавшейся неподалёку бомбой убило весь расчёт, и одной очередью сбила сразу два "лаптёжника". Говорили, что командование за это наградило отважного педагога большой банкой варенья.

Как бы там ни было, но немцы выдохлись. Интенсивность налётов снизилась, да и количество участвовавших в них самолётов тоже заметно уменьшилось. Не знаю, чем бы всё закончилось, но непогода развела противников по своим углам ринга. А я смог выкроить время, чтобы навестить своих ( а никак иначе я их уже не воспринимал) девчонок. Отпросившись у нового командующего ВВС Ленинградского фронта, генерал-майора Рыбальченко*, назначенного на должность взамен переведённого с повышением в Москву Новикова, до утра, пока метёт метель, прихватив гостинцы, отправился к Светлане с Катюшкой.

(* Степан Дмитриевич Рыбальченко (28 июня 1903, Новый Егорлык, Ставропольская губерния -18 января 1986, Москва) — советский военачальник, генерал-полковник авиации (1944). В начале Великой Отечественной Войны С. Д. Рыбальченко назначен заместителем начальника, затем начальником штаба ВВС Северного фронта, участвовал в Ленинградской стратегической оборонительной операции. С сентября 1941 — начальник штаба ВВС Ленинградского фронта, со 2 февраля 1942 года — командующий ВВС Ленинградского фронта. 20 ноября 1942 года был назначен командующим 13-й воздушной армией. Под его командованием армия участвовала в Синявинской операции, Операции «Искра», Операции «Полярная Звезда», Ленинградско-Новгородской, Выборгско-Петрозаводской, Нарвской и Прибалтийской операциях. 24 июня 1945 года в составе сводного полка Ленинградского фронта участвовал в Параде Победы. )

Я стоял у развалин того, что совсем недавно было домом, где жили дорогие мне люди и перед глазами у меня всё расплывалось. Возможно это просто снег, подхваченный ветром, попал в глаза и там растаял. А перед внутренним взором стояли, почему-то в лёгких летних платьях, нежно улыбающаяся Светлана и радостно смеющаяся счастливая Катюшка.

Подняв лицо в серое небо, по которому резкий балтийский ветер гнал тяжёлые свинцовые тучи, я едва сдерживался, чтобы не завыть по-волчьи. Завыть от тоски, сжавшей сердце, от безнадёги. Господи, если ты есть, то почему так несправедлив? Почему допускаешь такие бедствия для людей? Почему забираешь самых лучших и самых дорогих?

Рука сама потянулась к голове, чтобы снять шапку, когда откуда-то сзади раздалось громкое; — Папка!! Илья!!,— сердце пропустило один удар. Резко обернувшись, я увидел бегущих ко мне напрямую через сугробы Светлану и, опередившую её, Катюшку. Слава Богу, живы! Наверное только сейчас я понял, что такое настоящее счастье.

Подхватив на руки подбежавшую девочку я сгрёб в объятия и её маму, целуя обеих в щёки, глаза, губы.

— А я тебе говолила, что папа плидёт и его нужно встлечать, а то он волноваться будет,— малявка, обхватив мою шею, выговаривала матери сильно картавя при этом.

— Да ты же моя умничка,— я ещё раз поцеловал малышку в щёчку. Ну и её маму, конечно, чтобы ей не обидно было,— Господи, как же я испугался за вас. Слава Богу вы живы.

— Мы на работе были, когда наш дом разбомбили,— Света прижалась ко мне,— Пришли, а тут одни руины. Я хотела поискать, может что из вещей или продуктов уцелело, да куда там, всё завалило. Хорошо тётя Дуся нас приютила и с одеждой помогла. А Катя сегодня вдруг всполошилась и заставила сюда прийти. Всё боялась, что ты придёшь, увидишь развалины и совсем уйдёшь,— она всхлипнула,— Как чувствовала.

Тётя Дуся, или Евдокия Александровна, жила в полуподвале. Несмотря на внешне непрезентабельный вид, квартира у неё была очень уютная и тёплая. А всё благодаря хорошей кирпичной печи, стоящей в простенке между кухней и комнатой.

— Тут дворницкая раньше была,— рассказывала она после того, как мы пришли и я, поздоровавшись, осматривался,— Когда нам с мужем здесь квартиру выделили, то вначале мне она не понравилась. Темно и тихо, как в подземелье. А потом привыкла. Даже уютно стало. Печку муж перед Финской переложил и на войну ушёл, да так там и сгинул. А память о нём нас здесь согревает. Я эту дурёху давно к себе звала, да она всё никак не хотела из своих хором уходить. А здесь и тепло и безопасно. Дом то крепкий и даже если бомба попадёт, то до нас не достанет. Да и вместе веселее,— Евдокия Александровна с лёгкой улыбкой смотрела на нас. Катюшка, сняв своё пальтишко, опять забралась ко мне на руки, а Света стояла рядом, смущённо отводя глаза,— Какие же вы все трое красивые. Вот прям как на картинке. Идёмте пить чай. У меня немного заварки осталось и несколько сухарей.

Я едва не хлопнул себя по лбу. У меня же сидор полный гостинцев. Спустив Катю на пол, начал выкладывать всё, что принёс, на стол. Пара буханок хлеба, несколько банок тушёнки, суповые концентраты, сахар, чай, банка какао, круг колбасы, приличный шмат солёного сала, заботливо укутанный Кузьмичём в вощёную бумагу, пара банок яичного порошка и банка с сухим молоком. Женщины смотрели на всё это как завороженные. Последним достал из сидора две упаковки с "Рационом "Д"", который тут же ухватила Катюшка и фляжку со спиртом.

С удовольствием попили чай с вкусностями, после чего Евдокия Александровна начала собираться на дежурство. Вручили ей с собой пол буханки хлеба и отрезали изрядный кусок от шмата сала. Пусть