Фабрика кроликов - Маршалл Кэрп

Но как же мне хочется узнать, что Он приготовил для тебя! Надеюсь, долгую и счастливую жизнь. Когда я отчаялась вылечиться, я не могла и думать о том, что меня в твоей жизни заменит другая женщина. Но я справилась с этим чувством. Я знаю: меня никто не заменит. Я знаю и другое: тебе нужна женщина, с помощью которой ты оправишься от удара, что я тебе наношу. На днях, когда ты был на работе, меня навещали Большой Джим и Энджел. Какие они славные и как я рада, что Джим сумел найти спутницу жизни после смерти твоей мамы! Джим и Энджел задали тот же вопрос, что и все: «Можем мы чем-нибудь тебе помочь?» Я всегда отвечаю «Нет». Но на сей раз попросила их помочь тебе наладить свою жизнь. Джим, кажется, не понял, что я имею в виду, а Энджел поняла. Так что не удивляйся, если вскоре после моей смерти они познакомят тебя с какой-нибудь милой женщиной. И не злись. Они так поступят с моего благословения.

Теперь пора сделать чистосердечное признание. В предыдущем письме я писала, что у меня есть от тебя один секрет. Речь идет о Фрэнки. Два года назад он пришел ко мне в полном отчаянии. Подробности ты сам додумаешь. Короче, Фрэнки нуждался в деньгах. В сумме 20 000 долларов. У меня столько было (мама оставила), и я все отдала Фрэнки. Без каких-либо дополнительных условий. Я сказала, что возвращать деньги не обязательно, но чтобы больше он ко мне не обращался с подобными просьбами. Однако Джим каким-то образом дознался (почему от него ничего не скрыть?), рассердился на меня (немного) и на твоего брата (очень сильно). Зачем я тебе об этом рассказываю? Я хочу попросить прощения. Знаю, нельзя давать Фрэнки денег, но я люблю его, и потом, он был такой трогательный, когда просил…

Пожалуйста, прости меня и его. Сам он не справится со своими склонностями – ему нужна помощь. А людей, которые готовы ему помочь, все меньше. Пожалуйста, Майк, пожалуйста, не становись одним из тех, кому глубоко наплевать на проблемы Фрэнки. Люби его, несмотря ни на что. Не бросай попыток сделать его лучше.

Задолго до моей болезни Джим рассказал мне одну интересную вещь (он узнал об этом из своего любимого телешоу). Оказывается, когда умирает близкий человек, ты теряешь друга на Земле, но зато обретаешь ангела на небе. Я, когда там окажусь, сделаю для Фрэнки все, что смогу, но одной мне не справиться. Не отказывайся от своего брата. Будь для него ангелом-хранителем на Земле.

Я очень устала. Больше не могу писать. Это только седьмое письмо, я же надеялась написать как минимум двенадцать. Вряд ли успею. На случай, если это – последнее, знай: я сказала все, что скопилось у меня на душе. Если я умру сегодня во сне, я готова. Я буду ждать тебя на небесах. Но ты не спеши.

Я люблю тебя бесконечно.

Джоанн.

Я положил письмо на колени и посмотрел вверх. И даже открыл рот. Но не придумал, что сказать Господу.

По дороге в синагогу Пенина Бенджамин держала шестилетнего Дова за руку. Ари уже исполнилось десять – взять его за руку на людях давно не представлялось возможным.

– Има, можно я пойду впереди? – спросил Ари.

– Можно, сынок. Только не беги.

Ари побежал. Дов выпростал ручонку и бросился за старшим братом. Через несколько секунд мальчики были на ступенях синагоги. Толкаясь, они протиснулись в двойные двери.

– Я первый! – заявил Ари.

– Так нечестно! – скривился Дов.

Братья замерли в дверном проеме и оглядели здание синагоги изнутри. Синагога была самая обыкновенная, новой постройки – таких немало в южной Калифорнии. Миляга архитектор все силы бросил на обработку Комитета по архитектуре, и тот признал, что пять тысяч лет иудейской цивилизации отлично укладываются в конструкцию из хрома и стекла; более того, в подобной конструкции даже Ветхий Завет производит впечатление не слишком ветхого.

У входа стояли несколько шамесов[21]с белыми гвоздиками в петлицах; при виде мальчиков они стали улыбаться, а один гостеприимно махнул рукой, приглашая войти. Братья не двинулись с места.

В синагогу вошла Пенина. Она была высока ростом и сложена как гимнастка; черные волосы до плеч на фоне алой шелковой блузки казались еще чернее, темные глаза с тревогой смотрели на сыновей. Все присутствующие тотчас забыли о мальчиках и как по команде уставились на Пенину.

– Има, – испуганно произнес Дов, – здесь нет ни солдат, ни охраны.

Пенина взяла сына за руку.

– Ничего страшного. В Америке все иначе. Не бойся, мы в безопасности.

Трое шамесов выстроились в ряд, чтобы поприветствовать красавицу.

– Я первый, – заявил тот, что приглашал мальчиков войти. Чтобы не быть голословным, он заработал локтями и протянул Пенине руку, хотя она была от него еще в целых десяти футах. – Шаббат шалом. Меня зовут Джерри Гольдштейн.

Пенина подала ему руку.

– Шаббат шалом. Я – Пенина Бенджамин. А это мои сыновья, Ари и Дов.

Шестидесятилетний Гольдштейн был низенький, плотно сбитый человечек с целой копной волос, прекрасно сохранившихся не только в плане густоты, но и в плане цвета – в копне до сих пор преобладали темно-рыжие пряди. Правда, к длинным густым усам, обрамлявшим зубастую улыбку, седина отнеслась не столь щадяще.

– Добро пожаловать в лучшую еврейскую конгрегацию во всей Коста-Луне, – продолжал Гольдштейн. – Причем не только лучшую, но и единственную.

– Здесь нет охраны, – перебил Ари. – Здесь нет металлоискателей. Здесь даже солдат нет.

– Вы приехали из Израиля, не так ли? – спросил Гольдштейн.

Ари кивнул.

– Мы не держим специальную охрану, – пояснил Гольдштейн. – Наши шамесы знают всех прихожан в лицо.

– А как вы определили, что у нас нет оружия? – не унимался Дов.

– Смотрите-ка, малыш тоже не промах! – Гольдштейн кивнул Пенине. – Подождите, я сейчас.

Он подошел к маленькому столику, открыл ящик, достал металлоискатель.

– Ну, ребята, вы таки сами напросились. Оружие на стол! – Когда металлоискатель реагировал на пуговицы или молнии, Гольдштейн напускал на себя серьезный вид. Закончив, он произнес: – А теперь проверим вашу маму. Мэм, откройте, пожалуйста, сумочку.

Пенина повиновалась, и Гольдштейн небрежно заглянул внутрь.

– Все в порядке. Служба начнется через пять минут. Проходите.

Гольдштейн провел Пенину и мальчиков по главному нефу.

– Миссис Бенджамин, вы сабра?[22]

– Нет, – улыбнулась Пенина. – Я родилась в Нью-Йорке, но с шести лет жила в Хайфе, потому и похожа на сабру.

– Приехали к родным?

– У меня здесь нет родных. Я хочу сводить детей в «Фэмилиленд». Они чуть ли не с рождения канючат. А тут наконец-то сделали хорошие скидки на авиабилеты, так что у меня и отговорок не осталось. Вот мы и приехали.