Метка рода - Властелина Богатова

Вейя долго смотрела на огонь неподвижно, охваченная облаком утреннего марева со спины и облитая светом очага золотистым, и, верно, на богиню походила, что вырезанная из дерева в глухой чаще стояла. Вейя встрепенулось, будто её укололо что-то острое. Куда теперь идти, и сама не знала, но отсиживаться, прятаться — не станет. И уже что делала — не соображала, всё как в тумане густом, на ощупь платье своё натянула, путаясь в нём, как в сетях. Расчесав гребнем, что сняла с колетки на поясе, волосы собрала в косу и вынырнула из жилища, не задерживаясь больше. Сумрак утра объял, как прохладное озеро, встретив Вейю промозглой стынью. Бросив короткий взгляд на стражников, что молча проводили её взорами орлиными, ни окликнув, ни задержав, уйти позволили, Вейя и не сразу сообразила, в какой стороне осталась кибитка их и где искать Огнедару и Миронегу: вчера в темноте и дороги не запомнила, когда шла к стану кагана среди суматохи-то. Шла почти наугад, встречая пробудившихся женщин, что хлопотали у своих жилищ уже в ранних, какие могут быть поутру, заботах, только бросали на Вейю любопытные взгляды, да, верно, им уже известно всё о ней: кто она и откуда, и то, что провела всю ночь с каганом...

Не знала Вейя никого из них, и язык не знала, чтобы спросить, где искать полянок. И Тамир был сейчас, верно, в каком-то из гэров со своими войнами, потому что, сколь бы Вейя ни обводила взглядом становище, не видела даже старших ближников его — ни одного. Плутала недолго: селение оказалось и не таким обширным, как представилось вчера. Увидела громадного Тугуркана, к нему и поспешила, поправляя распушённые влагой волосы. Он встретил её, и почти ничего в лице его суровом не изменилось, только будто взгляд в это пасмурное утро потеплел немного. Проводил до жилища, где ныне ночевали полянки. Отрядили гэр небольшой, но для девушек уютный и тёплый, внутри со всем необходимым: сундуками, лавками, лежанками тёплыми, очагом, вырытым в земле, обложенным камнями. Вейя вчера только разложить меховую скрутку успела.

Миронеги, как всегда, не оказалось внутри, а Огнедара, как только Вейя вошла, повернулась — в постели ещё та лежала, когда за стенами такая суматоха творилась. Вейя удивилась — никак что худое с ней?

Приблизилась к ложу, онемев будто, позабыв обо всём. Лицо Огнедары бледное, как мука, даже губы бесцветные, сомкнуты плотно. И только тут увидела покрасневшие глаза, заплаканные будто — всё поняла.

— Тугуркана попрошу знахарку какую привести, — развернулась было уйти подальше прочь, будто хлыстом полоснула вина, да Огнедара тут же остановила.

— Не надо! — дёрнулась, за руку Вейю поймав. — Не надо, — сказала уже мягче, — останься, не суетись. Ничего со мной не случилось, просто, — Огнедара смолкла, выдохнув прерывисто, назад на постель опустившись, — …просто неможится, бывает. Пройдёт скоро.

Вейя оглядела её, первое волнение схлынуло, понимая, как перепугалась — сердце под рёбрами так и прыгало.

— Если что нужно — ты скажи, я сделаю.

Огнедара головой качнула, и взгляд внимательный опустился по Вейе, и зелень в них сразу будто ещё больше потускнела, а губы поджались горько. Переживала Огнедара, верно, всю ночь не спала, пока Вейя…

Вейя отвернулась, отошла к своему ложу. Не хотелось верить и допускать мысли, что она причина, что это из-за неё Огнедара так убивается. Так тесно стало рядом с ней и неловко, что Вейя вещи складывать принялась, да бросила всё, пошла очаг растапливать: тепло поддержать, что собиралось в жилище травным духом. Да пальцы, как бы Вейя ни отвлекалась, всё равно подрагивали: тяжело было в молчании затянувшемся тягостным грузом пребывать. На языке так и собирались слова разные, да что она скажет? Нет оправдания тому, что произошло за эти последние дни между ней и каганом, что затянули Вейю в безумном вихре всего: и боли, и потери, и отчаяния, и новых неведомых ей чувств неуправляемых совершенно, что распаляли, вынуждая гореть, как бы отчаянно ни душила их в себе, прятала — никак не могла справиться. Вейя даже пожалела, что вернулась так скоро — лучше бы на месте оставалась, пока не уляжется тут всё, а теперь только глаза прятать, хоть Вейя ни в чём не виновата. Почему же так мучительно находиться рядом?

Пока Вейя вещи свои раскладывала, Огнедара поднялась, да всё равно как-то тяжело передвигалась, собираясь помалу в таком же липком, как паутина, молчании. Хоть бы рассказала что, разорвала пелену, и Вейе на ум, как нарочно, ничего не приходило. Ругалась на себя в мыслях, суетясь излишне.

— Голодная, небось, — вдруг сказала Огнедара, гремя посудинами на полках. — И отвар тебе выпить нужно, если помнишь.

Вейя плечи приподняла, сжимая лоскут ткани, который вытащила, перекладывая бестолково с места на место, но занятие теперь есть — нужно сшить себе рубаху ещё одну — лишней не будет. Этим и займётся. Переведя дыхание, повернула чуть голову.

— Нет, не хочу ничего.

Какая там еда, когда ком так и встал в горле, и мутило от волнения, хоть со вчерашнего полудня ещё ни кусочка не съела снеди. Как теперь с ней сжиться? Как разговаривать? Когда Вейя ей помехой стала большой, как ни обходи стороной, а теперь каждый раз спотыкаться будет на то что меж ними пролегло с того мига, как Вейя за Арваном пошла, с того мига, как Огнедара в стан кагановский привела её, помочь решившись. Приблизив то, что можно было бы избежать, наверное, но, если бы не этот случай, кто знает, удалось бы приблизиться к отцу хоть на шажок?

— Надо есть через силу, — ответила чуть холоднее.

Сердце заколотилось гулко. Вейя сжала отрез льна в пальцах и тут же выпустила, разворачиваясь, чтобы сказать то, что толкалось на поверхность и рвалось излиться, как река через прорвавшуюся плотину. Что не по её вине, и что больше всего ей дорог тот, кому, быть может, сейчас помощь нужна, кто в беде сильной, сказать о том, что рвало сердце болью от потери. Но слова так и застряли в горле — низкая дверь отворилась, впуская шум уличный внутрь.

Вошла Миронега. Она коротко глянула на Вейю потом на Огнедару, растерянность и взволнованность всплеснулись в её глазах открытых, чистых. Её появление и развеяло грозовые тучи, что успели сгуститься над Вейей. Миронега принялась рассказывать всё, что успела где-то услышать, и за её щебетанием буря внутри совсем поутихла. А потом девушки надумали проводить отряд Тамира, но Вейя не пошла с ними — не хотелось ловить на себе взгляды разные, не хотелось видеть, как смотрит на него Огнедара — почему-то это больше всего холода нагоняло, хотя, признать, одним глазком увидеть надеялась ещё кагана, но Вейя поняла, одёрнув себя, что ни к чему это, отринув все порывы лишние.

Оставшись одна, Вейя себя в порядок привела немного, замечая в сумрачном жилище, освещённом очагом и скудным пасмурным светом, проступавшие всё ярче следы на коже повсюду, напоминая Вейе постыдную ночь. Щёки вспыхивали от воспоминания горячей необузданной страсти Тамира, с которой брал её, захватывая в плен свой, хоть не должно то волновать — она ведь делала то, что хотел он, но всё равно стыд брал, и штормило всё больше. Ничего, пройдёт со временем, а его у Вейи теперь было достаточно, чтобы упорядочить свои мысли, улечься чувствам. Как прояснится голова, можно уже будет и подумать обо всём, как дальше быть, когда Тамир весточку привезёт худую иль добрую, ведь помнила своё обещание, данное ему, себя отдавая.