Полмира - Джо Аберкромби

Она стряхнула его руку, стыд разом обернулся яростью. Вот этим-то придуркам она сейчас и врежет. Хорошо, что они подвернулись под руку.

То есть ей хорошо. А им – нет. Им – очень даже плохо.

– Я тебе покажу без лишнего шума… – прошипела она и бросила серебряную монетку из кошелька Ярви торговцу за ближайшим прилавком.

Там лежали плотницкие интрументы и доски.

– За что это? – сказал он, поймав монетку.

– За ущерб, – отозвалась Колючка и схватила молот.

Размахнулась она так быстро, что ванстерец ничего не успел заметить. Молот заехал ему по черепу, ванстерец отшатнулся с выражением крайнего удивления на лице.

А она подхватила с другого прилавка тяжелый кувшин и разбила ему об голову – пока противник выпрямиться не успел. В кувшине было вино, и оно залило с ног до головы и ее, и ванстерца. Тот стал падать, но она подхватила его и врезала неровно отбитой ручкой кувшина по морде.

Мимо свистнул кинжал – увернулась она инстинктивно, изогнув спину, широко раскрытыми глазами провожая блеснувшее на солнце лезвие. Крысомордый ударил снова, она извернулась, наклонилась над прилавком, торговец завыл над товаром, а она подхватила ведро со специями и запустила их крысомордого. Тот тут же окутался сладким оранжевым облаком. Закашлял, заплевался, вслепую бросился на нее. Она закрывалась ведром как щитом, кинжал вонзился в дерево, и она выдрала оружие из руки крысомордого.

Он, дурак, бросился на нее с кулаками, но она шагнула вперед, его кулак задел ей щеку, а потом Колючка со всей силы ударила его коленом в живот, а потом между ног. Крысомордый пискнул, она прихватила его за горло, изогнулась и долбанула лбом прямо в нос. На мгновение у нее самой в глазах потемнело, а вот крысомордому пришлось гораздо хуже. Он упал на четвереньки, изо рта потекла кровь, а она широко размахнулась ногой и врезала ему сапогом под ребра, опрокинула на спину – и опрокинула ближайший прилавок с рыбой. Крысомордого тут же погребла под собой чешуйчатая блестящая лавина.

Колючка обернулась: Бранда второй завалил на прилавок с фруктами и пытался всадить ему в лицо кинжал, парень отжимал руку, высунув язык между зубов, сведенные к переносице глаза не отпускали блестящее острие.

Когда тренируешься и встаешь против тех, с кем гребешь на одном корабле, приходится немного сдерживать руку. А вот теперь Колючке не надо было сдерживать руку. И она схватила телохранителя Скейр за запястье и вывернула ему руку за спину. Он заорал – Колючка прижала другой рукой его локоть. Послышался хруст, рука громилы вывернулась под неестественным уголом, кинжал выпал из обмякшей ладони. Он кричал, пока Колючка не перерубила ему шею ударом, которому ее научила Скифр, и он, дергаясь в агонии, упал на соседний прилавок. С прилавка полетела во все стороны битая посуда.

– Ну! Кто на новенького? – прорычала она, но враги… кончились.

Вокруг стояли только насмерть перепуганные лоточники и зеваки. И женщина, закрывающая дочке глаза ладонью.

– Ну что? Я, пожалуй, пойду без лишнего шума, а?! – завизжала она, занося сапог над головой поверженного врага.

– Не надо! – и Бранд схватил ее за руку и потащил прочь, путаясь ногами в обломках и осколках, а люди боязливо расступались.

Они быстро-быстро, иногда переходя на бег, двигались в сторону ближайшего переулка.

– Ты их убила? – пискнул он.

– Надеюсь, что да! – рявкнула Колючка, выдираясь из его рук. – А что ты спрашиваешь? Ты и им бусики хотел купить, да?

– Что? Нас мясо отправили покупать, а не людей мочить!

Они быстро свернули на другую улочку, прошагали мимо группки встревоженных нищих и нырнули в тень какого-то затхлого проулка. Шум рынка постепенно затихал вдалеке.

– Я не хочу, чтобы из-за нас у отца Ярви были неприятности! Не хочу, чтоб тебя раздавили камнями!

Она прекрасно понимала: он прав. И это больше всего выводило из себя.

– Да ты просто трус! – прошипела она.

Нечестно и несправедливо. Но ей не хотелось быть честной и справедливой. В глазу защекотало, она быстро мазнула рукой – на ладони осталась кровь.

– Ты ранена, – сказал он, протягивая к ней руку, – вот…

– Руки прочь от меня! – рявкнула она и с размаху впечатала его в стену.

А потом впечатала его в стену еще и еще. Он весь сжался, закрылся рукой, а она стояла над ним, сжав кулаки, а он смотрел – растерянно, обиженно и испуганно.

И тут у нее в животе снова защекотало, но не как прежде. Неприятно так защекотало. В его глазах она прочитала, что все ее идиотские надежды лежали растоптанные и растерзанные, как те, кого она убила на рынке, и виновата в этом лишь одна она. Нельзя было надеяться. Потому что надежды – они как сорняки. Чем чаще их выдираешь, тем упорнее они прорастают.

И она в отчаянии зарычала – и быстро зашагала прочь.

Он все испортил.

Бранд сидел, прислонившись спиной к осыпающейся стене дворика, между Ральфом и отцом Ярви. И наблюдал, как Колючка мутузит Фрора. С тех пор, как они приплыли в Первогород, он половину своего времени проводил, глядя на нее. Однако сейчас он смотрел с горькой тоской сироты в хлебной лавке – вроде как булки разложены, но тебе ж они никогда не достанутся! Кстати, Бранд прекрасно помнил это ощущение. И искренне надеялся, что больше никогда его не будет испытывать.

А ведь что-то же между ними было. Ну, положим, дружба. Дружба же была? Причем им не так-то просто было подружиться, сколько времени на это ушло!

А он… болван он, вот кто. Взял и испортил все.

Он вернулся и обнаружил, что она забрала вещи из их комнаты. И теперь Колючка спала вместе с Сафрит и Коллом. И не сказала, почему! А еще она с ним вообще не разговаривала с самого того дня, когда они на рынок ходили. Наверное, заметила, как он на нее смотрит, догадалась, о чем думает. А он и не особо скрывался, что уж там… И вот теперь, судя по тому, как она на него смотрит, точнее, вообще не смотрит, ей тошно стало от одной мысли об этом. Ну и правильно.

Зачем такой, как она – сильной, быстрой и уверенной, – олух вроде него? Да любой с первого взгляда бы понял: она – ух какая! А он – ничтожество. И всегда будет ничтожеством, как отец ему твердил. Забитый тупица, который в детстве выпрашивал объедки и рылся в отбросах, а потом таскал в порту мешки за жалкие гроши. На большее он не способен.

Непонятно, как, но у него отлично получилось подвести всех: команду, семью, себя, Колючку. Все он испортил. Не жизнь, а сплошные руины.

Колл отодвинул засов на двери, и во дворик вошла Сумаэль. Ее сопровождали двое: маленькая служанка в плаще с капюшоном и широкоплечий мужик с очень внимательным и хмурым взглядом и шрамом через седую бровь.

Служанка откинула капюшон и оказалась тоненькой темноволосой девушкой с живыми глазами. Она пристально наблюдала за поединком, не упуская из виду ни одного движения. Хотя, конечно, какой это поединок. Фрор был одним из лучших воинов в команде, но Колючке понадобилась всего-то пара мгновений, чтобы уложить его наземь. А у нее даже дыхание не сбилось.