Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко

Желая повсеместно истребить христиан, Отступник строго наказывал чиновников, пресекавших этот самосуд и открытые казни над невинными людьми. Он едва не казнил префекта города Газа за подобное «преступление», в последнюю минуту сменив смертную казнь тюрьмой. Очень смело и благородно действовал префект Саллюстий, неоднократно обращавшийся к императору, зная, конечно, ответную реакцию, с просьбами освободить арестованных христиан. Атмосфера была такова, что даже давний кумир Юлиана софист Ливаний требовал от него прекращения гонений: «Если христиане думают о богах иначе, нежели ты, в таком случае это заблуждение приносит вред им одним и не должно служить причиной к их преследованию». Но эти просьбы были тщетны, террор в отношении Церкви продолжался и принимал широкие масштабы[392].

В августе 362 г. Юлиан принял закон, запрещающий христианам обучаться эллинским наукам, поскольку опасался аргументированной и обстоятельной критики, которую вожди христиан, воспитанные на греческой философии, высказывали против столь любимых им культов[393]. Мотив принятия такого закона ясен – для Отступника христиане всегда ассоциировались с чернью, которую он искренне не любил. Он считал, что если кто-то хочет оставаться христианином в ущерб разуму, то пусть питается той духовной пищей, какая и потребна для таких «неучей». Попутно другим эдиктом Юлиан запретил христианам преподавать в школах, вследствие чего все христианские школы были вскоре закрыты[394].

Как полководец, Юлиан волновался относительно настроений армии. После многих удачных походов солдаты любили его, но далеко не все горели желанием немедленно отказаться от Христа в угоду царю. Тогда Юлиан пошел на нестандартный шаг – в день выдачи денежного довольствия легионерам он сам приходил к ним и требовал, чтобы, получив деньги из рук императора, солдат бросал щепотку фимиама на жертвенный алтарь. Многие, надо признать, без дальней мысли шли на это, не очень раздумывая над последствиями, другие сознательно отрекались от Спасителя, наконец, находились мученики, не пожелавшие пройти эту унизительную для христианина процедуру. Таких солдат Юлиан обыкновенно не щадил, предавая их казни за нарушение воинской дисциплины (!). Для остальных в это время устраивались богатые пиршества, носившие часто религиозный характер[395].

Такими мерами Юлиану удалось склонить в язычество большую часть войска. Но многие военачальники продолжали сохранять верность своей вере, часть из них пошла на эшафот, других Юлиан сослал в дальние провинции. Среди пострадавших, к слову сказать, оказались три будущих императора Рима – Иовиан, Валентиниан и Валент. Последних двоих Юлиан сослал, пощадив одного Иовиана, которого взял с собой в Персидский поход[396]. Казням и издевательствам, казалось, не будет конца…

Пробыв более полугода в Константинополе, в 362 г. Юлиан переехал в Антиохию, жители которой, впервые увидав нового царя, радостно приветствовали его. Но, прячась за свою улыбку, василевс продолжал уничтожать всех, кто не переметнулся от Констанция к нему в недавние месяцы противостояния и сохранил хотя бы остатки честности и верности слову. Нотарий Гауденций и викарий Африки Юлиан были привезены в Антиохию в оковах и преданы казни. Вслед за ними был убит бывший дукс Египта Артемий, после был казнен сын магистра конницы и пехоты Марцелла. Подстрекаемые агентами царя, александрийцы убили епископа Георгия, а сам Юлиан отправил в ссылку трибунов Романа и Винценция.

Вместе с другими были убиты начальник монетного двора Драконций и комит Диодор, которых толпа волокла по улицам, связав ноги жертвам веревками. Юлиан сделал вид, что все эти события разгневали его, и даже издал указ о недопустимости подобных злодеяний. Но никто из самоуправцев не был привлечен к ответственности[397]. По свидетельству же св. Григория Богослова, помимо открытых процессов были и негласные, вследствие чего многие другие верные чиновники Констанция также были тайно казнены слугами Юлиана.

Надо сказать, тирану очень повезло с моментом получения державы. В народе он был любим, что связывалось с его мягкими манерами и показной справедливостью[398]. Популярные меры по снижению налогового бремени еще более расположили к нему рядовых римлян. Посещая сенат, он восстанавливал старые административные порядки, устраняя излишнюю централизацию государственного управления. Сторонники из языческой партии также немало делали для повышения его авторитета. Но, главное, воцарение Отступника произошло без тягот гражданской войны, а первые месяцы царствования пришлись на время мира, когда никакие враги не угрожали границам Римской империи.

Иногда утверждают, что все враги боялись Юлиана и не решались напасть на Римское государство: «Среди чужих племен пошла о нем молва как о государе, выделяющемся своей храбростью, умеренностью, знанием военного дела и всякими достоинствами; распространяясь мало-помалу, она наполнила весь мир. Страх перед его приходом широко распространился среди соседних и далеко живущих народов, и отовсюду скорее обычного съезжались посольства. Народы, жившие за Тигром, и армяне молили его о мире, индийские племена до дивов и серендивов друг перед другом поспешно слали к нему своих старейшин с дарами, на юге мавры сами предлагали себя на службу Римскому государству»[399].

Безусловно, такие оценки – добрая лесть по отношению к погибшему Отступнику со стороны его горячего почитателя. Особенно впечатляют тезисы Марцеллина о достоинствах царя, которые стали известны «всему миру». Заметим также, что, перечисляя склонившие свои головы народы, историк говорит не обо всей вселенной в римском ее понимании, а исключительно о восточных народах, с которыми никогда ранее Юлиан еще не воевал, – до последнего дня это было постоянное и тяжкое бремя Констанция.

Очевидно, перечисленные достижения не заслуги Юлиана, а результат многолетней работы предшественника, усмирившего варваров и нанесшего персам немалый урон. Можно сравнить срок царствования Юлиана – неполных 3 года, расстояния и средства передвижения, чтобы прийти к несложному выводу о том, что кузнецом мирных и дипломатических побед нового василевса являлся исключительно Констанций. Помимо этого нельзя не добавить, что едва ли кажется вероятным то обстоятельство, что, укрепив пограничные крепости гарнизонами, Юлиан заставил врагов просить мира и отказаться от своих планов по нападению на Империю. Это далеко не те меры, которые могут привести к столь серьезным последствиям.