Созвездие ворона - Дмитрий Вересов

Водитель усмехнулся.

— Откровенно говоря, — продолжил его начальник, — я совершенно не понимаю, как можно сотрудничать с людьми, чьи папаши и мамаши еще не забыли вкус человечины. Давать этим ребятам здесь распоряжаться — большая ошибка, на мой взгляд.

— Вы рассуждаете, как расист, — заметила Нюта.

В машине воцарилось молчание, потом Нейдер хихикнул вполне дружелюбно.

— А я и есть расист, черт меня дери! Поживите здесь с мое, и посмотрим, как вы станете рассуждать. Нет, я не дикий человек и вполне допускаю, что из этих ребят лет через пятьсот может выйти что-нибудь толковое. Но поскольку я этого уже не увижу, то думаю, будет разумно относиться к ним сейчас адекватно их нынешнему состоянию! Хотите исторический пример? Бокасса, президент Центрально-Африканской Республики, лопал своих подданных. Коммунисты с ним дружбу водили в то время, такие же людоеды, черт возьми!

Павел нахмурился, но промолчал.

«А кто виноват? — подумал он. — Принимали каннибала, как близкого друга советского народа. Помнится, он еще обеды давал, когда гостил, а потом оказалось, как признался его личный повар, ветчинка да колбаска, которую они с собой возили, была тоже из человечины. Так что Нейдер, в общем-то, прав насчет каннибалов. Во имя солидарности мы и не на то способны».

Нюта, однако, была настроена продолжить дискуссию.

— Почему же вы не уедете? — спросила она, едва сдерживая негодование.

— Почему? Потому что Африка — это мой дом, милочка! В конце концов, от добра добра не ищут! Вам, полагаю, в Америке тоже не все по душе, но вы ведь не собираетесь из-за этого уезжать на край света. И совершенно правы — везде одно и то же дерьмо, извините за выражение. Правда, развлечений тут у нас маловато. Лет пятнадцать тому назад, когда я перебрался сюда, вернее, когда меня сюда перебросили из-за штабных интриг, здесь еще было на что поохотиться. Все эти организации по охране окружающей среды понятия не имеют, что здесь происходит, ну а я… Я, как все! — добавил он, оправдываясь. — Если несчастную тварь все равно прикончат, то почему бы это не сделать мне — профессионалу? Вам когда-нибудь случалось встретиться с леопардом один на один? Первое желание — бежать! Бежать, пока ноги несут! Но это и есть ошибка, господа! — вещал Нейдер, которому явно нравилось изображать из себя Большого Белого Охотника.

Сейчас, возможно, он представлял себя кем-то из персонажей Хемингуэя. Его пальцы задвигались, заряжая воображаемое ружье.

— Пока вы держите зверя на мушке, он ваш! Неважно, что у вас в руках — дробовик или пистолет, даже такой дрянной, как я заметил в вашей сумочке, мэм, — заметил он, обращаясь к Нюте. — Должен сказать, что если это не зажигалка, — я ведь мог и ошибиться, — то там ему не место, совсем не место… А вот дадите деру и можете считать, что ваша песенка спета!

Нюта презрительно поджала губы. На великого специалиста по африканской охоте Нейдер мало походил, скорее, на тех, тоже хрестоматийных, пьянчуг, что протирали штаны в здешних барах с начала освоения Африки, заливая доверчивым приезжим о своих великих подвигах.

Место падения метеорита, как и обещал Нейдер, охранялось. По периметру были протянуты красные ленты, почему-то напомнившие Павлу советский Первомай. Въелось красное в память — архетип сознания, не выбьешь ничем. Ленты трепетали на ветру, за лентами в палатке обнаружился солдат. Последние несколько часов он провел в объятиях Морфея, и только шум подъезжающего джипа заставил его вылезти наружу. Это было ясно и по его помятой форме, и по не менее помятой физиономии. Впрочем, упрекать его было особенно не за что. На яму, оставшуюся от падения, никто не претендовал. Павел про себя досадовал, что местные власти проявили столь усердное рвение Это могло привлечь дополнительное внимание конкурентов. Того же ГРУ. Забавно судьба играет людьми, вот и «родное отечественное» ведомство, распростершее крылья над всей планетой, — крылышки летучей мыши, — кстати, на гербе их эта тварь, — стало его противником.

Павел огляделся. Агентов ГРУ поблизости не наблюдалось, местность вообще была безжизненной и просматривалась на несколько километров во все стороны.

Солдат доложил, что за смену никаких происшествий не было, покосился на Нюту.

— Прилетел оттуда, — счел нужным пояснить Нейдер и ткнул пальцем куда-то на северо-восток.

Павел подошел к краю кратера с той стороны, где спуск был более пологим, и стал осторожно спускаться по осыпающейся стенке. В том, что касалось его проекта, это место представляло мало интереса. Песок, кое-где спекшийся в черную остекленевшую лаву, едва ли приобрел какие-то уникальные свойства в результате метеоритного удара, тем не менее, следовало взять образцы для последующих лабораторных анализов. Павел сделал знак — и Нюта заскользила вслед за отцом. Нейдер остался на краю, сняв шлем, он вытер капли пота — солнце еще не пекло по-настоящему, но тучному капитану уже было жарко.

— Дыра, и больше ничего! Извините, — сказал он Нюте, прикинув, что американка может что-нибудь не так понять.

Они же там все нервные в своей Америке. Нейдер много об этом читал. Стоит подать даме руку или уступить место, вот вам уже и причина для судебного процесса по поводу половой дискриминации. Нет, ребята, Джон Нейдер не поедет в Америку. Здесь и умрет. Нельзя, впрочем, сказать, чтобы капитана отличала какая-то особенная галантность. Тем не менее, он подал руку Нюте, помогая выбраться из кратера. Она поблагодарила и поправила ремни фотокамеры — снимки, сделанные ею, должны были присоединиться к обширной коллекции, уже полученной в Ред-Роке, ну и себе кое-что на память, конечно.

Павел еще немного побродил внизу, всматриваясь в землю, словно в ней могло скрываться что-то действительно важное. Сокровища древних царств, стертых временем с лица земли. Он вздохнул, улыбнулся и поспешил присоединиться к дочери. Оставлять ее одну в компании этих солдафонов не хотелось. У Джона Нейдера был вид человека, который способен и на сальности.

— Ну-с, ваше заключение, док? — крикнул капитан. — Можно эту лавочку сворачивать? У меня и так дел по горло!

— Это не мне решать! — Павлу пришлось его разочаровать. — Но не думаю, что здесь осталось что-нибудь интересное…

— Сомневаюсь, что здесь оно когда-нибудь было! — сказал Нейдер. — Ну, поехали, док, пока солнце не припекло. Здесь вам не Майами, честное слово. Черным проще, они привыкли, на них не смотрите!

Павел увидел, как Нюта нагнулась, чтобы поднять какой-то заинтересовавший ее предмет, потом поднялась и улыбнулась ему через плечо. С каким-то восхищенным удивлением он подумал о том, что дочь превратилась в настоящую красавицу.

Нюта показала ему бутылочный осколок.

— Суровая рука цивилизации добралась и сюда…

— Вы бы поосторожнее, — заметил Нейдер, — порежетесь, заражение… А я окажусь в результате виноват!

(4)

Стрелок стоял среди деревьев на холме. Деревья были словно поражены какой-то болезнью, их стволы были перекручены самым немыслимым образом. На самом деле так и было задумано матушкой-природой. На стволах прятались маленькие изумрудные ящерицы, которые попрятались при его приближении. Помимо ящериц имелось множество насекомых — место было не ахти с точки зрения комфорта. Однако стрелок искал не комфорта. Это место идеально подходило ему, потому что с этой точки просматривалась дорога, в то время, как он сам оставался недосягаемым для чьих-либо взглядов. Он внимательно осмотрелся, чтобы убедиться, что среди гадов нет ядовитых и, не обнаружив таковых, устроился поудобнее, ожидая свои жертвы. У него не возникало никаких романтических ассоциаций — хищник, поджидающий жертву, и тому подобное. Он просто делал свою работу. На его счету было немало жертв, но он был профессионалом и не страдал угрызениями совести и ночными кошмарами. И психоаналитик ему понадобится еще не скоро. Совесть его была спокойна — если бы не эта работа, ему пришлось бы влачить довольно жалкое существование. Он умел только убивать. Делал это чисто и красиво. Любой из его выстрелов был достоин отдельного фильма. Выбор пал на него, потому что он был не только превосходным убийцей, но и обладал прекрасной способностью к мимикрии. Почти как те ящерицы, что были вспугнуты им сейчас. Только прикрываться ему приходилось не листьями и ветками — обычно он работал в городе. Там от него требовалось выглядеть мирным обывателем.