Откровение - Юрий Никитин

Томас не понял, почему калика остановился в нерешительности.Дыхание вырывалось с хрипами, он переводил взор то на берег, покрытый слизью,то на огненное плато. Там гремело, редкие молнии превратились в огненный лес,что вершинами упирался в низкое небо, а корнями взрывал каменистую землю. Этотлес постоянно двигался, молнии ядовито шипели. Когда ветер подул с той стороны,пахнуло горящей землей.

Томас оглянулся:

— Там опять птицы!.. Вперед. Я не вижу опасности!

Олег сказал сиплым голосом:

— А это?

Томас в недоумении поглядел в ту сторону, куда указалкалика.

— Все равно не зрю. Одни женщины!

— Так какой опасности тебе еще?

— От женщин? — изумился Томас.

Калика покачал головой:

— Мало тебя били.

Томас негодующе фыркнул. Если бы столько били по каменнойскале, то раздробили бы в песок, а по железной — вогнали бы в землю так, чтовиднелась бы на дне глубокого колодца. Но язычнику что объяснить, если он ни разуне грамотный. Однако присмотрелся, женщины не все выглядят обычными, а у однойвовсе в полупрозрачном теле нечто темное, словно сгусток мрака...

— Только там и можно пройти, — сказал оннастойчиво. — Ежели слева — слизь Стикса, где нас из воды достанут тезубастые, справа — вон что творится... даже на Змее не пролетишь — молнии спинуиздолбают как дятлы... Только здесь.

Олег сказал измученно:

— Ну и что, зубатые? Что храброму рыцарю жалкие ручейкис огнем? Да и молния не обязательно попадет в спину. Авось, промахнется...

Голос его был настолько решительным, в нем прозвучалостолько страха, что Томас стиснул челюсти, но смолчал. Он знал, когда калику несдвинуть с места ни пряником, ни обухом по голове. Вместо этого он побежалвперед сам, стараясь держаться по самому краю долины, почти по краю огненногоплато. Земля гудела и стонала, под ногами тряслось как будто встряхивали какшкуру, от слепящих молний болели глаза, и плавали красные пятна.

За спиной тяжело бухало в землю, словно тараном вбиваликамни. Калика пересилил необъяснимый страх, не отставал. Томас на бегуоглянулся, Олег отстал всего на десяток шагов, но плечи и голову закрыл полойволчовки, бежал почти вслепую.

Они почти миновали долину, дальше поднимались старые скалы,виднелись уютные гроты. Томас разглядел бегущий с высоты ручей, вода красивопрыгала по камням. Немногие женщины обратили внимание на бегущих, но однавнезапно всмотрелась, Томас видел, как на изумительно красивом лице взлетелиброви. Женщина распахнула рот в удивлении:

— Кто вы, странники, облик одного из вас мне страннознаком?

Олег ускорил шаг, Томас подождал друга, бежал рядом,поддерживая за локоть. Женщина вскрикнула громко:

— Олег?.. Это ты, Олег?

— Не отставай, — бросил калика свистящим шепотом.Он перестал прятать голову, Томасу почудилось на лице друга смущение, будто егоуличили в чем-то непотребном. До черной скалы, что загородит от них луг,оставалось несколько шагов. Томас сделал рывок, вкладывая в него остаток сил. Влокоть Олега вцепился как охотничий пес, тащил, взрывая землю подкованнымисапогами. Тяжелый меч звонко бренчал на железной спине.

Вдогонку раздался пронзительный вопль:

— Опять бежишь?.. Как в обитель вкрадываться, так тыпрямо медом истекаешь, а как...

Они забежали за скалу, голос затих. Томас тяжело дышал, вовсе глаза смотрел на калику. Тот посерел лицом, глаза бегали как у кота,своровавшего рыбу. От Томаса отмахнулся:

— Ты им верь! Такое нагородят...

— Да, конечно, — поспешно подтвердил Томас.Чересчур поспешно, калика посмотрел недобрым взором. Томас торопливопоправился. — Конечно, я не верю. На святого отшельника таких здоровенныхсобак вешать!.. Не думаю, что ты ходил тайком в ее обитель. Скорее, сама бегалак тебе в лес, в пещеру. Хотя с такими роскошными телесами... я рассмотрел,рассмотрел!.. не набегаешься. Разве что ты проездом, проскоком, на ходу, неснимая лыж... А что такое обитель? Разве уже тогда были женские монастыри?

— Томас, — прорычал калика.

— Да молчу-молчу, — заверил Томас. — Я жзнаю, ты — святой аскет. Сам видел, в каком виде ты тащился из Святой Земли.Какие там бабы, борщу б горячего, сам говорил... Правда, потом вроде бы уполовцев проповедовал что-то языческое...

Гнусный скрипучий крик, от которого застыла кровь и занылизубы, пронесся как выпущенный из пращи камень. Томас инстинктивно пригнулся, вруки прыгнул меч. По железному затылку скрежетнули когти. Он взмахнул мечом, ноне достал, лезвие со звоном ударило по камню. Сверху обрушилась волна смрада.Томас закашлялся:

— Черт бы их...

В трех шагах три твари истошно орали и набрасывались наОлега. Томаса шатало от ветра, крылья хлопали резко и оглушительно, будтокнутом били по Круглому столу. Томаса едва не сбивали с ног волны гнусногозапаха. Он ударил одну в спину, плевать на правила, пусть не портит воздух, ибез того мерзкий, острие вошло на глубину ладони, но тварь лишь вскрикнула,обернулась, на Томаса взглянули горящие дикой злобой круглые глаза. Похолодев,он выдернул меч, но тварь набросилась, Томас споткнулся и рухнул на спину.Тварь насела, крупная, как здоровенная бойцовская собака. Да еще с крыльями, онслышал скрежет когтей по железу, тварь ударила острым клювом в опущенноезабрало. Томас вскрикнул от боли: железо прогнулось и больно прижало нос. Онощутил на губах соленое. Только бы не сопли, подумал в диком страхе. Каликаузрит, засмеет...

С усилием перекатился на бок, ухватил, подмял, кости слабохрустнули, но тварь все еще клевалась, царапала, била крыльями, он снаслаждением сдавил гнусную шею, повернулся, услышал сладостный хруст, лапытвари задрыгались и начали вытягиваться.

Томас с трудом возделся, забрало скрипело, скрежетало, нооставалось на месте. Слезы выступили от боли, он шипел и постанывал, а рядомкалика с остервенением бил оземь крылатую тварь, ухватив за короткие, как угуся, лапы. Вторая тварь разбросала крылья по земле, не двигаясь, в воздухестояло облако коричневой шерсти. Земля вздрагивала от ударов, а когда тварьперестала даже шипеть, калика отшвырнул ее Томасу под ноги.

— Что с тобой? — осведомился он. — Нашел,когда чесаться!

Слезы заволокли взор Томаса. Спину щемило, жгло губу, однавмятина пришлась на нижнюю часть шлема. Томас почти не мог раскрыть рот, толькошипел сквозь стиснутые челюсти.

— Чего? — допытывался Олег. — Говори громче.

Томас знаками показал, что не может, калика подошел, сочувствующеприсвистнул. Томас ощутил его сильные грубые руки, его рвануло, прищемилосильнее, потом на лицо хлынул воздух, показавшийся свежим, боль в лице почтиисчезла. Он смахнул слезы, губы показались чересчур вздутыми.