Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

— Вот и ты, Маркел, — продолжал Кондрат, — туда ж гнул. А что с таго получилось? Кажуть, десять лет допра схлопотал. Сидел бы тихо — гляди, и пронесло б. Да, — продолжал неторопливо, — и твои, Тимошка, плохи дела. Ой, как плохи. Не иначе — дадут по тому месту, откуда ноги растут. Искривлял партейную линию? Искривлял. Ливольвертом размахивал? Размахивал. В статейке все про тебя прописано.

Ему почудилось, будто кто-то крадется в темноте. Взял ружье на изготовку, отступая, пискнул дрожащим фальцетом:

— Стой! — Не узнал своего голоса, но осмелел, закричал громче: — Стой, сучий сын, палить буду!

В следующее мгновение он почувствовал, как кто-то сзади схватил его за воротник и бросил на землю. Падая, он уронил ружье и, даже не делая попытки сопротивляться, зажмурился, поднял руки, зачастил:

— Токи не убивайте, деток малых не сиротите. Берите — не перечу, голосу не подам, ничего не видел, ничего не чул. Краще стреножьте, чтобы не убег.

Единственная дочка Кондрата давно имеет семью, живет с мужем на Урале. А малых деток он приплел, чтоб разжалобить грабителей. Но, странное дело, его никто и де пытался убивать. Кондрат открыл глаза, осторожно покосился в одну сторону, другую. Огляделся. Поблизости никого не было. Чертыхнулся. Путаясь в тулупе, встал, поднял ружье. Еще раз огляделся. Стояла глубокая ночь, дремучая тишина. Недоумевающе пожал плечами.

— Да что же это, мать-перемать!

Ожесточенно плюнул, двинулся к сторожке, продолжая удивляться, что же это могло с ним приключиться. Он просто не сообразил, что, , пятясь, наступил на низ волочившегося по земле тулупа.

Все еще в сердцах отплевываясь, Кондрат осмотрел ружье — не повредилось ли при падении? Нет, обошлось. Закинул его за спину. Ружье было древнее, иностранной системы. Тоже перешло от француза — бывшего хозяина завода. Какой-то искусник уже и ложе ему самодельное поставил из яблоневого комля. Вчера Кондрат, видать, впервые за многие годы, почистил его, смазал. Задумал после смены зайцев погонять. Одно дело — Ульяне дичины добыть. А главное — испробовать, что оно за удовольствие разные «князья и графья» от охоты получали. Своего ружья у Кондрата никогда не было. Ну и рассудил: почему бы не попользоваться этим, поскольку возможность такая имеется.

Окончилось дежурство — подался в степь. Миновал Бурлакову криницу, пересек балку, что вела к песчаному карьеру, ударился в сторону Кругленького леса, или байрачка, как его все тут называют. Не замечая первозданной красоты ранневесенней степи, он медленно брел, рассуждая вслух:

— Поохочусь, отведу душу. Видать по всему — зверя невпроворот. Вольготно, должно быть, ему тут. Бурьяны такие, что еле ноги тянешь — настоящие крепи. Чего-чего, а шапку заячью добуду. Шапку бы мне к зиме край надобно обновить.

Кондрат сдернул свой треух, осмотрел. На нем уже и следа не осталось от ости.

— Зараз мы задаром добудем. Нам это как все равно высякаться.

Кондрат огляделся.

— Гуляет земля, — проговорил осуждающе. — Забрать забрали у хозяев, а к делу не произвели. Мне оно, конечно, со старухой что надо? Самую малость. Хлеб тоже, как пролетарьяту, дают. Приварок какой ни есть с огорода имеется. Теперь еще мясом завалю. Чего ему, ружжу, без дела быть? Хай служит. Хай зайцев бьет.

Что-то взметнулось у него из-под ног. Инстинктивно отпрянул, вздрогнул; как держал ружье, так и выстрелил ненароком. А пара серых куропаток, напугавшая его, полетела совсем в другую сторону. Дремавший невдалеке заяц ошалело вскочил и пронесся мимо Кондрата. И только темная полоска, где он сбил изморозь на сухих травах, обозначила его убегающий след.

— Тьфу ты, напасть! — в сердцах воскликнул Кондрат. — И надо же такому случиться! Сам в руки давался — бери...

Не успел он договорить, как увидел еще одного зайца. Кондрат вскинул ружье, нажал на спусковой крючок. Заряд срезал куст репейника далеко позади.

— Убег, — удивился Кондрат. — Да что он, заговоренный? Прямо ж в него палил.

Пришлось снова перезаряжать. И снова стрелял Кондрат. И снова зайцы убегали. Лисовина тоже поднял — здоровенного красно-желтого красавца. Пока вскидывал ружье, успел намерить воротник Ульяне, да только и «воротник» тот убежал, на крутом повороте вырулив распушенным хвостом, точно веслом.

Нет, Кондрату определенно не везло с охотой. Он уже совсем было упал духом, как вдруг увидел притаившегося зайца, всего метрах в десяти от себя. Кондрат очень хотел добыть зайца, и он поторопился. Заряд взметнул землю у самой лежки, казалось, лишь напугав зайца. Однако несколько дробин, очевидно, попали в него. Заяц убегал на трех лапах, и Кондрат пустился за ним следом, на бегу вставляя новый патрон непослушными, трясущимися руками. Они колесили по степи, может быть, час, может быть, два — убегавший раненый зверек и его неумолимый преследователь. Заяц залегал все чаще, все ближе подпуская к себе охотника. Но и Кондрат спотыкался, путаясь в цепких, густых бурьянах, падал. Он уже расстрелял все патроны, но в азарте все еще на что-то надеялся.

И все-таки он изловчился, накрыл жертву. Обрадовался. Вот она, его новая шапка, под ним. Все же добыл...

Только теперь он по-настоящему ощутил усталость. Да и то сказать, разве в его годы бегать за зайцами? Нет, коли в этом и заключается вся прелесть охоты — не завидует он князьям и прочей буржуазии.

А солнце успело подняться высоко — весеннее, щедрое.

Кондрат заторопился домой. Подвязал зайца, прикинул вес, остался доволен добычей.

— Матерый, — сказал перекидывая веревку, служившую торочком, через плечо. — Добрая будет шапка.

Еле дотащил Кондрат зайца. Упрел весь. Веревка невыносимо резала плечо. Да и ружье будто стало тяжелей. Однако, миновав крайние хаты, Кондрат расправил плечи, приосанился. На жердях у Маркелова подворья сидели мужики. Кондрат еще издали увидел их и вовсе заважничал. Подошел, не спеша свернул «козью ножку», потянулся к Игнату Шеховцову за огоньком.

Мужики сидели хмурые, сосредоточенно сосали цигарки.

— Что носы повесили? — спросил Кондрат, незаметно передвигая зайца из-за спины вперед.

— Танцевать нема чего, — отозвался Игнат. — Это лишь у тебя, как погляжу, райская жизнь. Зайцев гоняешь...

— Не токи зайцев, — пыхнул дымом Кондрат. — Ноне вночи покрупней дичину настрахал.

— Во как! Что ж то за дичина?

— Грабителей отваживал от кирпича.

— Скажи, — удивился Лаврентий Толмачев. — Кто ж это мог быть?

— А ты, Лаврушечка, слушай его, — вмешался Игнат. — Не такого еще наговорит. Небось не поймал? —