Хроники сыска - Николай Свечин

Титулярный советник сел и подробно пересказал беседу с Марцем-младшим. Павел Афанасьевич выслушал его и резюмировал:

– Ну вот, ты уже и сам вышел на мою гипотезу, только еще не понял этого. Что сказал калужский бюрократ про смерть Бомбеля? «Так ему и надо!» Многие отцы юных кокаинистов с ним согласятся. Мало кто предпримет меры – для поступка нужна решительность; но одобрят все. И вот нашелся человек, который решился. Сказал сам себе, что хватит умирать юным совсем людям. И стер торговца «кикером» с земли, как гуммиэластиком ненужный рисунок…

– Федор Блинов?

– Собственной персоной.

– Но почему он?

– Упомянутая тобой Наталья Латникова – его незаконная, но любимая дочь.

– Откуда вы это знаете?

– Алексей! Если ты хочешь когда-нибудь стать начальником сыскной полиции, то обязан знать такие факты. А для этого иметь агентуру во всех слоях общества и внимательно читать ее донесения.

– Вы полагаете, что Блинов провел собственное расследование обстоятельств смерти дочери, обнаружил Бомбеля и вынес ему приговор?

– Надо знать Наталью и надо знать Федора Андреевича Блинова. Девушка действительно была необычна. Всеобщая любимица, добрая душа… Притом – заметь – единственный ребенок стареющего миллионщика. Законных детей у него нет. А характер у мукомольного короля сам знаешь какой. В тюрьме за хищение казенной соли сидел, с городовыми дрался, не раз схватывался и с разбойниками. Силищи необыкновенной! Почетный гражданин Нижнего Новгорода, избирался городским головой, но правительство его не утвердило. Сейчас Федор Блинов чаще проживает в Казани, чем здесь, но местных дел не забывает. И вот, проводя, как ты выразился, расследование смерти дочери, он обнаружил дикие вещи. Что торговля наркотикой не запрещена, поскольку она считается лекарством. Что по закону Бомбель, нарочно губящий молодежь, ни в чем не виновен. И что этот негодяй, если его не остановить, отправит на тот свет еще немало подростков. Старик подумал-подумал и сказал: хватит!

– И нанял своих же грузчиков?

– Там у него такие грузчики, что ого-го. По агентурным данным, особенно в Неклюдове, он привечает самый темный народ. Мельница огромная, сто человек работников. Зимой беглым деваться некуда, и они ищут укрытие. Федор Андреич всегда им его предоставлял! Всех брал и паспортов не спрашивал. Некоторые могли застрять на мельнице в ожидании ярмарки. Деревня, от Нижнего далеко, никто не сыщет…

– Не вяжется, Павел Афанасьевич. Если Блинов мстил наркотикоторговцу, то зачем же он велел забрать «кикер»? Оставил бы его на месте убийства, для острастки остальным.

– А почему ты решил, что это он велел унести ампулы? Ребята могли и сами распорядиться. Смотрят – «кикеру» на несколько тысяч рублей; жалко стало оставлять. И хорошо: мы их по этому следу и отыщем. В Неклюдове.

– Почему именно там? У Блиновых четыре мельницы.

– Вчера вечером я разослал всех свободных штатных агентов по пивным и портерным. И нештатным наказал глядеть в оба. Убийцам же надо сбросить товар как можно быстрее, это улика. Велел обратить внимание на необычно пьяных: дурной, а водкой не пахнет. Или кто пытается цену вызнать. Или за вино ампулкой расплатиться. И сегодня уже имел результат! В пивную Ерусалимского на Почтовом съезде зашли под ночь два бугая. Одежда, обувь обсыпаны мукой. Уверенные в себе ребята, по виду «деловые» – у Федора глаз наметанный. Когда стали уходить, один обронил ампулу. Сказал: «Черт с ней, их у нас полно» – и раздавил каблуком. Ерусалимский пошел за ними, проследил до Боровского перевоза, но там их ждала лодка. Бугаи уплыли на тот берег Волги. А там только одна мельница: блиновская, в Неклюдове!

– Ампулу проверили?

– Конечно. Та самая, из бомбелевской аптеки. Это были они, убийцы.

– Налететь облавой, взять, найти «кикер» и получить признательные показания на Блинова.

– Ты, верно, полагаешь, что они морфий под подушкой прячут? А если нет? Если ты не найдешь улику? Ребята, по всему видать, тертые: тихо придушили, аккуратно заперли за собой все замки, хладнокровно скрыли труп… Свидетелей у нас нет, единственная надежда на эти ампулы. Они маркированы – не отвертятся. Нужно выманить душителей.

– Купить товар?

– Да. Подыщем им хорошего покупателя.

Более часа сыщики просидели над планом. Решено было, что Титус скатается в Неклюдово на разведку. Под видом армейского интенданта он обойдет всю мельницу и изучит окрестности. Лыкову поручили разыскать нескольких опытных мукомолов, показать им найденную в аптеке пеклевань и спросить: чей это помол? Кроме того, за Алексеем оставался Ягода. Павел Афанасьевич считал, что агенту может угрожать опасность. Кто знает, как далеко решил зайти старый миллионщик в искоренении зла, если догадка Благово верна…

Взяв конверт с мукой, Лыков отправился в обход по тузам. Начал он с Дегтярева, которого разыскал на собственной мельнице на краю Благовещенской слободы. Маленький, крепкий, пропахший табаком, тот сидел в комнате правления в окружении своих приказчиков и что-то высчитывал. Ворох бумаг, рев паровых машин за стеной и повсюду в воздухе, как туман, белая мучная взвесь.

– Чем могу? – лаконично спросил Дегтярев, прочитав билет Лыкова.

– Вот, – Алексей высыпал ему на корявую коричневую ладонь пеклевань из конверта. – Не ваша?

Купец долго и внимательно изучал порошок, тер в кончиках пальцев, даже понюхал. Затем сгрузил муку обратно в конверт, вытер руку прямо об сюртук.

– Нет. Я бы лучше смолол. Рожь шланшжедтская[85], прошлогодняя. Мука блиновская, с Неклюдова, машина нумер три. Сделана позавчера.

И закричал без перехода на ближайшего приказчика:

– Степка, черт! На раздробительном дворе кули кончаются! Бегом!!

Второго туза, Митрофана Рукавишникова, Лыков нашел на ярмарке, в биржевом буфете. Тот сидел в паре с молодым Бугровым и уплетал селянку. Дав мукомолу доесть, Алексей подошел, поздоровался с купцами и вынул свой конверт. Ритуал с обнюхиванием повторился, повторилось и заключение: неклюдовский помол.

Решив, что этого достаточно, титулярный советник вернулся в управление. Однако вместо вызванного Ягоды его поджидал встревоженный Исупов.

– Так что, Алексей Николаич, привести мальчишку не представляется возможным.

– Почему?

– Лежит в Мартыновской больнице с проломанным черепом.

– Жив?

– Жив и сравнительно легко отделался, но побили сильно.

Лыков помчался в больницу. Ягода, с обвязанной головой и синяками под глазами, выглядел очень перепуганным.

– Кто тебя так?

– Не знаю.

– Не ври, Гершон. Это были два здоровяка, обсыпанные мукой?

– Вы же все равно ничего не сможете с ним сделать! Даже если заарестуете этих, он подошлет других. Мне велели уезжать, вот выздоровею и вернусь обратно в Рыбинск.