Поллианна выросла - Элинор Портер

Поллианна устроилась поудобнее на диване и больше не произнесла ни слова. Но на её губах продолжала играть эта странная улыбка.

На следующий день снова зарядил унылый дождь, а в трубе выл и посвистывал северо-восточный ветер. Выглянув в окно, Поллианна невольно вздохнула, но уже в следующую секунду её лицо прояснилось.

– Как хорошо, что… – начала она, но тут хлопнула себя ладонью по губам и усмехнулась. – Ах, боже мой! Совсем забыла! Так и знала, что забуду. Сегодня я хотела вообще ничему не радоваться.

В это утро она не стала печь кукурузных оладий. Начала готовить завтрак, но потом решила сначала заглянуть к тётушке. Миссис Чилтон всё ещё была в постели.

– Ну вот, опять дождь. Как всегда, – сказала она Поллианне вместо «доброго утра».

– Да, ужасная погода. Ужасная, – проворчала в ответ девушка. – Уже почти целую неделю! Ненавижу, когда идёт дождь!

Тётушка Полли встрепенулась и вопросительно взглянула на племянницу. Но та уже отвернулась.

– Ну что, мэм, вы сегодня собираетесь вставать? – зевая, поинтересовалась девушка.

– Да, конечно, – удивлённо промолвила тётушка Полли. – Что с тобой такое, Поллианна? Чувствуешь себя неважно?

– Усталость какая-то, – вздохнула девушка. – Я сегодня плохо спала.

Ненавижу, когда не спится. Ночью всё такое скучное.

– Что правда, то правда, – согласилась тётушка. – Я и сама с двух ночи глаз не сомкнула. А тут ещё эта проклятая крыша протекает! Как мы её починим, если дождь льёт не переставая? Ты вылила воду, которая накапала в кастрюли за ночь?

– Вылила. И пришлось ещё несколько кастрюль подставить. Потекло ещё в одном месте…

– Ещё в одном? Какой ужас! Скоро нас совсем зальёт!

«Вот и славно, что обнаружились все протечки. Зато потом мы заделаем их все сразу!» – едва не сорвалось у Поллианны с языка, но она вовремя сдержалась.

Вместо этого, после некоторой паузы, девушка сказала прежним усталым голосом:

– Да, мэм, очень похоже на то. Течёт всё сильнее… Теперь, верно, придётся всю крышу чинить. Какой кошмар!

С этими словами, стараясь не смотреть на тётушку, чтобы не выдать себя или не рассмеяться, Поллианна с понурым видом направилась к двери.

– Ох, оказывается, это совсем нелегко – быть всем недовольной, – пробормотала она про себя, поспешно вернувшись на кухню. – Как бы мне не переусердствовать и не наломать дров.

Между тем обескураженная тётушка Полли всё ещё сидела на постели, стараясь понять, в чём дело, какая муха укусила племянницу.

Почти целый день тётушка с недоумением наблюдала за Поллианной. А той всё было не так. То камин чадил, то ветер три раза подряд срывал ставни, да ещё образовалась третья протечка. Потом Поллианна получила письмо, которое заставило её горько рыдать, но наотрез отказалась рассказывать тётушке, что её так огорчило. Даже за обедом она беспрестанно охала и ворчала, недовольная то тем, то этим.

Но ближе к вечеру тётушка начала подозревать: что-то тут не так, но самолюбие не позволяло ей расспросить девушку поподробнее. Если Поллианна и заметила это, то не подавала виду, нарочно продолжая капризничать и кукситься.

Когда настало время вечернего чая, тётушкины подозрения переросли в уверенность. В конце концов, она капитулировала самым позорным образом и, не в силах выдержать смущения, после очередной жалобы Поллианны, первая обратилась к племяннице.

– Ну хватит, дитя моё! Прошу тебя, хватит! Я сдаюсь. Признаю своё поражение, ты побила меня моим же собственным приёмом. Кстати, с полным правом, можешь и этому порадоваться. Твоя игра победила, – сказала она с невесёлой усмешкой.

– Знаю, тётушка, но ведь вы говорили, что… – сдержанно начала Поллианна.

– Да, да, но теперь ни слова не скажу, – перебила её тётушка. – Ну и денёк ты мне устроила! Не дай бог ещё раз пережить такое! – И после некоторого молчания добавила, слегка покраснев: – К тому же я хочу, чтобы ты знала… Я… я прекрасно понимаю, что в последнее время совсем забросила твою игру… Но теперь… Теперь обещаю исправиться: постараюсь снова радоваться жизни… Ах, Поллианна, куда подевался мой носовой платок! – воскликнула тётушка, всхлипывая и закрывая лицо подолом.

Поллианна вскочила с места и бросилась к тётушке.

– Простите меня, милая тётушка! Умоляю, простите! Я не хотела. Это была просто шутка! – в отчаянии воскликнула она. – Мне и в голову не могло прийти, что вы так отреагируете. Не сердитесь! Я не хотела…

– Конечно, ты не хотела, – недовольно проворчала тётушка Полли. Как все слишком гордые и сильные люди, она ужасно стеснялась показать свою слабость и своё чувствительное сердце.

– Ах, дитя моё, – продолжала она уже мягче, – ничего такого я и не мыслила. Как ты могла подумать, что сержусь? Другое дело, если бы ты действительно решила проучить свою тётушку, вот тогда бы я…

Но Поллианна не дала ей договорить, бросившись обнимать и целовать любимую тётушку.

Зима выдалась хлопотной, если не сказать тяжёлой, не для одной Поллианны. В далёком Бостоне Джимми Пендлтон вдруг обнаружил, что, несмотря на все свои усилия отвлечься, он просто не в состоянии стереть из памяти чудесный образ возлюбленной: её смеющиеся глаза и звонкий голосок.

Он также пытался убедить себя, что, если бы не миссис Кэрью, которой он старался помогать во всём, в чём только возможно, жизнь вообще потеряла бы для него всякий смысл. Но и приходя к миссис Кэрью, бедняга не мог чувствовать себя раскованно – из-за постоянного присутствия Джемми. Глядя на Джемми, он мгновенно вспоминал Поллианну, и его сердце сжималось от ревности к калеке, так как был убеждён, что эти двое неравнодушны друг к другу.

Но ещё больше его угнетала мысль, что, как благородный человек, он обязан проявить к сопернику-инвалиду милосердие и не вставать у него на пути. Это было для Джимми чем-то само собой разумеющимся.

Он всячески избегал разговоров о Поллианне. Ему было известно, что Джемми и миссис Кэрью состоят с ней в переписке. Иногда они рассказывали, что пишет девушка, и Джимми скрепя сердце был вынужден слушать. Более жестокую для него пытку трудно было придумать. При первой возможности молодой человек старался сменить тему. Сам же он писал Поллианне письма крайне редко – только из вежливости, да и то отделывался лишь общими фразами.

Одна мысль о том, что сердце Поллианны принадлежит другому, стала для него несчастьем всей жизни. Вот почему, как только наступила осень, он с такой поспешностью уехал из Белдингвилля, чтобы продолжить учёбу в Бостоне. Находиться рядом с Поллианной и в то же время чувствовать, что она недосягаема, – было для него совершенно невыносимо.