Сказки тысячи ночей. Веретено - Эмили Кейт Джонстон

Становилось темнее, но мои мысли никак не желали угомониться. Снаружи доносились звуки жабьего хора, хоть его и заглушали крики солдат, праздновавших окончание охоты. Они ехали домой, или, во всяком случае, в направлении дома, и им нечего было бояться в конце этого пути.

Я думал, что Сауд уснет или хотя бы уляжется и притворится спящим, но он вместо этого долго сидел не шелохнувшись. Я вдруг понял, что это его единственный шанс оплакать неминуемую смерть своего отца. Завтра у него не будет на это времени, а после этого вообще неясно, получим ли мы хоть какую-то передышку. Сауд обещал не забывать отца и рассказывать своим детям о его доблести, но, если он и сам погибнет, нести это знамя будет некому.

– Если у нас ничего не получится, – сказала Захра, – и вы умрете, и мне придется выйти за сына Царетворца, я буду говорить правду – столько, сколько смогу. Пока демон не завладеет моим разумом, я буду рассказывать любому, кто готов слушать, что вы все – мои спасители, а не похитители, и что мы пытались спасти Харуф. Я расскажу им все, что мы узнали о демонах и волшебных существах, которые живут в горах. Расскажу про твоего отца, про то, какую жертву он принес ради нас и ради королевства, которое бы с гордостью приняло его и его сына.

Сауд молчал, но мы знали, что он услышал ее слова. Ничего больше она не могла ему обещать. Время обещаний прошло. Этот последний отрезок пути мы пройдем вместе или не пройдем вовсе. Сауд продолжал свое траурное бдение по отцу, который был одновременно и мертв, и еще не мертв, а мы с Захрой сидели рядом с ним, держась за руки.

– Я все думал, почему он так охотно покинул меня, – сказал Сауд, молчавший так долго, что я задумался, не удалось ли ему уснуть сидя. – Почему он мне не сказал?

– А разве ты бы ему позволил? – спросила Захра. Голос ее был искренним и добрым. Из нее бы получилась такая прекрасная королева для Харуфа. – Разве ты бы понял? Разве кто-нибудь бы понял?

Я задумался о нашем детстве, со всеми тяготами жизни в придорожном лагере. У нас не было никакого направления в жизни и никаких перспектив помимо наследования скудных заработков наших родителей. Нет, мы бы не поняли. Моя мать прогнала бы отца Сауда прочь вместе с самим Саудом, и я бы лишился брата, не успев по-настоящему полюбить его.

– Нет, – ответил Сауд. – А если бы мы и поняли, больше никто бы не понял.

– Твой отец любит тебя, – сказала она. – Он помог тебе стать сильным. Он хотел для тебя лучшей жизни, и вот что он сделал ради этого.

Сауд взглянул на нее, и блеснувшие в его глазах слезы закапали на пол. Он склонился к ней и зарыдал. Она обнимала его, а я положил руки ему на плечи, пока он оплакивал отца, которого потерял – которого потеряет завтра. Мне казалось, я тоже буду плакать о нем, но почему-то не получалось. Возможно, у меня просто не осталось слез. Наконец Сауд отстранился, поклонился Захре, коснулся лбом моего лба, а потом улегся рядом с Арвой и погрузился в беспокойный сон.

Захра сдвинулась, прислонившись к моему плечу. Я приобнял ее, а она сжала мою руку. Я глухо застонал от боли.

– Прости, – шепнула она. – Я забыла.

– Я сам забыл, – признался я. – Сейчас это кажется наименьшей из проблем.

– Там перелом? – спросила она. – Я не поняла, когда стражник тебя ударил.

– Нет, – ответил я. – Просто пальцы распухли. Принцу хотелось причинить мне боль, а не покалечить меня.

– Все, чего я боялась насчет него, оказалось правдой, – сказала она. – Он уничтожит Харуф, просто чтобы посмотреть на его гибель.

– А демон уничтожит Камих, – вставил я. – Но это не решение – потерять обе страны. Не ради этого наши предки пересекли пустыню.

– Так что мы сбежим, – сказала она. – И будем надеяться, что волшебные существа найдут нас раньше, чем демон.

– Это ужасный план, – констатировал я.

– Однажды, Йашаа, – пообещала она, – ты придумаешь хороший план. Я в этом уверена.

Я поцеловал ее, и все убожество лагеря принца померкло, растворившись, будто пятна грязи на свежевыстиранном белье. Остались только она и я, и наша глупая мечта, что все будет хорошо.

– У вас болит голова? – спросил я, когда мы остановились, чтобы перевести дух.

– Теперь это быстрее проходит, – уклончиво ответила она.

– Но вам не кажется, что это опасно? – как будто в нашем положении могла идти речь о безопасности.

– Я нигде не чувствую себя безопаснее, чем здесь, – проворковала она, вцепившись пальцами в мою тунику, будто вознамерилась никогда меня не отпускать.

Когда она все же отстранилась, все еще стискивая меня в объятиях, по ее щекам текли слезы. Я отер их большими пальцами, что не особо помогло, но она постаралась улыбнуться.

– Я напугана, – призналась она. – И мне жаль. Если бы я осталась в башне, ничего бы этого не случилось.

– Я провел большую часть дня, пытаясь извиниться перед Арвой и Тариком за то же самое, – сказал я. – Но тут не за что извиняться. Мы сделали свой выбор и тогда же договорились об этом. Мы должны были попытаться, Захра, и мы не жалеем об этом.

– Знаю, – ответила она. – Но все равно сожалею об этом. А еще злюсь, что ничего не могу поделать.

– Я тоже долго злился, – признался я. – Пока не нашел занятие получше.

– Льстец, – сказала она, тихонько рассмеявшись, и я понял, что хотя бы на какое-то время помог ей почувствовать себя лучше.

– Сможете уснуть? – спросил я. У меня самого в голове мельтешила карта Харуфа со всеми препятствиями на пути к замку Захры.

– Кажется, да, – ответила она. – И тебе надо хотя бы попытаться.

Я улегся, потянув ее за собой, и она повернулась так, чтобы не покидать моих объятий. Я заметил, что она старается не давить на мою раненую руку, хотя в остальном она прижалась ко мне как можно ближе, разве что не влезая в мою кожу. Ее дыхание постепенно становилось размеренным, но ко мне сон никак не шел. Посмотрев туда, где спали (или притворялись спящими) остальные, я вдруг почувствовал у себя в животе что-то острое и тяжелое.

Отец Сауда вместе с поселившимся в его голове демоном учили нас, как обращаться с шестом и с ножами. Как выживать в лесу. Как искать воду. Моя мать учила нас мастерству наших предков и преданиям, которые они принесли с собой из пустыни. Все это позволило нам добраться сюда. Но завтра ничего из этого нам не пригодится. Сейчас мы могли только ждать. А когда придет время, бежать.

День все тянулся, долгий и бесконечный, а мы все ждали. Захру они не забрали, что, с одной стороны, приносило облегчение (мы не придумали, что делать, если нас разлучат), а с другой – мучило, потому что сидеть без дела было еще тяжелее. Арва собирала выбившиеся из платья Захры нитки, складывая их в свой рюкзак. Я и представить не мог, зачем она это делает, но ничего ей не говорил. Она занимала хотя бы сама себя, уже хорошо. Платье Захры все еще плохо подходило для дальних путешествий, но всю нашу сменную одежду забрали стражники, так что придется довольствоваться тем, что есть. В конце концов, это наименьшая из наших проблем, решил я, не позволяя себе сосредотачиваться на этом.