Любовь черного лорда - Энн Стюарт

Виконтесса прошла вплотную к ним, прикоснувшись грудью к спине Киллорана, но граф не обернулся.

— А что же ты не позвал леди Барбару? — лениво спросил он и все-таки взял шампанское.

— Звал. Увы! Мне не удалось ее уговорить. Леди Барбара в последнее время какая-то странная. На любое предложение развлечься отвечает отказом. — Сандерсон неожиданно смешался. — Прости, ради бога… Я и забыл, что вы… что она… то есть ты…

Он совсем запутался и, в конце концов, замолчал. Выходит, Барбара стала избегать того, что прежде ее неизменно привлекало — так она, во всяком случае, уверяла. Забавно. Киллоран даже мог предположить, чье общество она предпочла.

— И все-таки почему ты увез отсюда свою кузину? — Сандерсон не мог не спросить о том, что его сейчас больше всего интересовало. — Ты же сказал, что ей будет полезно на все это посмотреть, чтобы лучше освоиться в обществе. Не то чтобы кто-то из мужчин рискнул привести на такой вот неформальный прием свою новоявленную сестру, но ты, как я понимаю, не похож на большинство братьев, — Сандерсон ухмыльнулся. — Вы очень разные внешне, но она, конечно, по-своему интересна. Я бы не отказался стать ее… кузеном.

— Забудь об этом.

У Киллорана вдруг возникло желание если не убить этого пьяного циника, то хотя бы поставить его на место, и сие оказалось для него самым ужасным открытием, ведь сам он, по мнению всего Лондона и даже всей Англии, был циником, часто пьяным. Глаза Киллорана сузились, и в голосе скрежетнул металл.

— Повторяю, забудь о моей кузине. Она предназначена другому.

— Дарнли? Или у тебя самого к ней не совсем братское чувство?

Сандерсон явно забыл, что даже те, кто называл себя друзьями графа Киллорана, и те, кого он сам так иногда называл, в одну минуту могли оказаться в стане тех, кто его смертельно боялся.

«Пожалуй, он не так уж пьян, чтобы не принять вызов», — с надеждой подумал Киллоран, и Сандерсон прочитал это в глазах графа.

— Почему ты упомянул о Дарнли? — Тем не менее Киллоран решил узнать, о чем сейчас судачат все, кто с ним знаком, и те, у кого надежды на это не было.

— Ну как же! — как и ожидал граф, Сандерсон начал с экскурса в историю их отношений с заклятым врагом. — Всем известно, что вы с Дарнли уже десять лет на ножах. Тогда ведь ходили слухи, что ты обесчестил его сестру, и Мод из-за этого покончила с собой. Правда, верили в это далеко не все. — Сандерсон немного подумал и добавил: — Я имею в виду, что поверить в то, что Мод уступила, было действительно трудно. Она ведь из очень знатной семьи, настоящая леди. И, конечно, замуж бы ее отдали только за человека благородного происхождения. Самого благородного. Я не хотел тебя обидеть, Киллоран, — Сандерсон уже и сам не рад был, что ввязался в этот разговор.

— Ну что ты, какие обиды! — граф поставил бокал, из которого так и не отпил ни глотка. — А Дарнли-то поверил этим наветам… Но какой же он брат, если не отомстил за честь сестры?

— Легко сказать, отомстил… — Сандерсон хмыкнул. — Ты не из тех, кого просто убить. Я думаю, никто и пытаться не станет…

— Ну почему же, — удивился Киллоран. — И пытались, и пытаются. Правда, пока все эти попытки были безуспешными, — внимание графа отвлекла стоявшая в дверях женщина — с высокой грудью, рыжеволосая.

У Киллорана неожиданно промелькнула искра интереса, что немало его удивило. Привлечь его давно уже никому не удавалось.

— О! Я вижу, что и ты не остался равнодушен к моим гостьям, — от Сандерсона новый поворот событий не ускользнул. — Что ж, я рад. И, кстати, чтобы закончить разговор о Дарнли. Я слышал, что его здоровье снова ухудшилось, так что в ближайшее время мы будем лишены удовольствия видеть Джаспера.

— Какая жалость! — Киллоран сокрушенно покачал головой. — Мне кажется, я уже слышал эту новость.

— Уж не от самого ли Дарнли, интересно?

И все-таки, сказал себе граф, Сандерсон совсем неглуп, хотя и чрезмерно болтлив, когда выпьет лишнего.

— Вовсе нет. Всем известно, что Дарнли мучают жестокие приступы кишечных колик и он часто вынужден оставаться дома, довольствуясь обществом докторов, а не ездить в свет и не волочиться за красотками, — Киллоран снова перевел взгляд на женщину.

— Это новое увлечение Харпера, — Сандерсон тоже посмотрел на рыжеволосую. — Вроде бы она актриса из Французской комедии. Харпер говорил, что эта девушка в полной мере соответствует тому театру, где являет свои таланты. Она на самом деле веселая и весьма преуспела в том, что наши с тобой друзья называют французской любовью. Ты, если память мне не изменяет, любитель всего французского.

Киллоран не сводил глаз с женщины, но взор его теперь был не столько пылающим, сколько задумчивым. Она призывно улыбнулась, и это решило дело.

— Почему бы и нет? — пробормотал граф. — Может быть, действительно поможет…

— Может быть, может быть, — усмехнулся Сандерсон и отошел к одному из карточных столов.

Киллорану даже не пришлось покидать свое место: незнакомка сама подошла к нему, соблазнительно покачивая бедрами. Прищурившись, он окинул женщину оценивающим взглядом. Безусловно, она была красива. И все-таки это была не та красота, которая теперь могла взволновать графа.

И цвет волос при ближайшем рассмотрении показался ему странным. Этот оттенок луковой шелухи просто не мог быть натуральным! Глаза голубые, ясные, но взгляд какой-то глуповатый. Губы накрашены, улыбка словно наклеенная — чуть уже, чуть шире. Ничего общего с пленительной улыбкой другой рыжеволосой девушки. Да и пахнет от этой веселой актрисы из Французской комедии мускусом, а не лавандой и розами.

К тому же она такая маленькая!

Другими словами, это была не Эмма.

Киллоран смотрел на подружку Харпера и удивлялся вкусу своего друга. Какие чувства может вызвать эта девица? Только скуку и раздражение.

Без сомнения, Эмма его околдовала — непонятно только как. Еще ни одной женщине не удавалось заполнить мыслями о себе все его время, каким-то образом повлиять на его планы, заставить делать то, что он делать вовсе не собирался. Мысли о ней не покидали его ни днем ни ночью. Киллоран хотел видеть Эмму, слышать ее, вдыхать ее запах.

Граф повернулся и вышел из охотничьего домика Сандерса. В конце концов, у него есть свой, нисколько не хуже.

Вернувшись, Киллоран увидел, что Билли мирно спит на конюшне. Будить кучера он не стал — сам расседлал лошадей и повесил им на морды торбы с овсом, приготовленные заботливым слугой. Он уже и не помнил, когда в последний раз делал что-то подобное…

И тут на графа обрушились воспоминания о прежней жизни. Любовь к лошадям, которую он унаследовал от отца, работа на конюшне и на лугу в загоне. Он объезжал самых норовистых жеребцов, и делал это неплохо…

Жизнь была такой простой и понятной, но все это в прошлом.

Похлопав на прощание по спине Сатану — любимого вороного, которого тоже привел от Сандерсона, Киллоран вышел с конюшни. Интересно, что бы сказали его приятели, если бы узнали, что граф сегодня получил удовольствие не от игры в карты и даже не от продажной любви, а от того, что позаботился о собственных лошадях? Решили бы, наверно, что Киллоран сошел с ума. И были бы не совсем неправы.