Ангел-мечтатель - Ирина Буря

чувствуют неладное — это мы тоже знаем. Немногие, но их хватит, чтобы организовать выступление против нас. Вам там, — мотнул он головой к потолку, — придется вмешаться, чтобы подавить сопротивление людей. В результате, начнется война всех против всех.

Я молчал, застигнутый врасплох взглядом на признание наших детей с такой неожиданной стороны. В организованное сопротивление людей мне верилось слабо — они даже откровенным тиранам подчинятся, лишь бы их кормили и развлекали. Но угроза их нападения на более одаренных и успешных прозвучала крайне правдоподобно.

— Так вам поручили настроения изучать? — спросил я, чтобы уяснить для себя полную картину. Перед детальным ее обсуждением с моими бывшими приятелями.

Они снова переглянулись.

— Официально поручение дано только мне, — ответил снова Игорь. — Собирать информацию о таких, как мы, анализировать ее, давать каждому из них характеристику и передавать ее наверх. Там на ее основании решают, какими методами на них воздействовать. Неофициально, — усмехнувшись, добавил он, — я эти характеристики искажаю, чтобы их методы не давали искомых результатов.

Я хмыкнул. А Стас, со всей своей легендарной репутацией, не догадывается, что рано или поздно возникнет вопрос, почему выбранные методы не работают?

— Только Стасу ничего другого рассказывать нельзя, — торопливо произнесла Аленка. — Он о нас не знает.

— А охрана откуда? — оторопел я.

— Ее мне прислали … — снова поморщился Игорь.

— … а мы с ними подружились, — сверкнув ямочками на щеках, закончила Дара.

Я фыркнул — вот это меня точно не удивило. Мои девочки даже своих наблюдателей так приручили, что их руководство до сих пор, наверно, об этом ни сном, ни духом не ведает.

— Понятно, — вернулся я к более неотложным вопросам, — а с кем наверху вы контактируете?

— Искаженные характеристики уходят к аналитикам и к маме, — немедленно отозвался Игорь. — Она там всю официальную документацию ведет.

— А настоящие я Максу передаю, — продолжила Дара.

— Он о вас знает? — вскинулся я.

— Только обо мне! — подняла в успокаивающем жесте руки она.

— А людьми мы с Олегом занимаемся, — тут же отвлекла мое внимание Аленка. — И передаем все, что узнали, Марине, а она — Стасу.

Я скрипнул зубами, вспомнив гордое заявление Марины, что она и без меня прекрасно с соцсетями справится.

— Да ты же ее знаешь! — усмехнулась Аленка.

— Алена, прекрати! — возмутился я.

— Так быстрее же! — обиженно надулась она, но тут же гордо добавила: — У нас с Олегом лучше получается. Я всегда против хорошей идеи, и люди их чувства противоречия к ней тянутся. А Олег всегда за плохую — и доводит ее до полного абсурда.

Я вспомнил их личную переписку с Олегом и подумал, что если они сохранили свой искрометный стиль и в более серьезных обсуждениях, то успех им гарантирован. Надо будет как-то до них добраться …

— Договорились! — сверкнула хитрой улыбкой Аленка. — Если обещаешь никому наверху о нас не рассказывать.

— И они все не знают, что Макс про меня знает, — быстро ввернула Дара.

— И про Марину никто, кроме Стаса, не знает, — торопливо добавил Игорь.

Именно в этот момент я им окончательно и бесповоротно поверил. Перевернуться с ног на голову серьезная, опасная затея могла только рядом с моим бывшим наставником. Да еще и если рядом с ним оказались Стас с Максом — со своим вечным соперничеством и без уравновешивающего их самомнение влияния Марины и, чего уж там, моего собственного.

— А я могу узнать, — снова обратился я к Игорю, — чем там твой отец занимается? Что, собственно, все они делают — как используют собранные вами материалы?

— У них там есть еще один, — ответила мне почему-то Дара, — он ими, по-моему, руководит. Наши материалы или к нему уходят, я точно не поняла, или ждут вместе со всеми ними, пока он от Господа Бога вернется.

— Что? — сдавленно прохрипел я, снова засомневавшись в реальности всего вокруг.

— Мне о нем как-то Макс рассказывал, — добавил Игорь, и я усомнился уже не только в своем слухе, но и в рассудке, — и даже обещал однажды познакомить с ним. Он назвал его величайшим умом всего вашего мира. И этот ум, как выяснилось, откуда-то лично знает Бога — и сейчас отправился к нему, чтобы тот заставил аналитиков оставить нас всех в покое.

Я вдруг оказался в полной пустоте. И почти темноте. В которой плавали слова Игоря, как шарики воды в космосе — то собираясь в почти понятные словосочетания, то рассыпаясь в бессмысленный набор звуков.

Я всегда знал, что мой бывший и бесконечно честолюбивый наставник далеко пойдет. Только мое далеко обычно ограничивалось все более высокими кабинетами. Но чтобы ломиться на прием к нашему Верховному Владыке?! Это что — нам теперь ждать здесь его инспекционного визита? И что он здесь застанет? Интриги одних отделов против других? Прогрессирующую деградацию вверенного им мира? Хаос, сопровождающий отдельных сотрудников при каждом их телодвижении? Кто знает, с чего Владыка начнет порядок здесь наводить?

— Пап, — донесся до меня из неведомой дали голос Аленки. — Пап! — резко встряхнулась моя рука. — Давай не будем думать о том, что от нас не зависит. — Передо мной возникло ее донельзя озабоченное лицо. — Нам сейчас очень нужна твоя помощь.

Меня рывком вернуло в эту нишу в обычном земном кафе.

Ладно, значит, не суждена мне спокойная жизнь на земле.

В конце концов, не пропадать же умению приводить хоть в какой-то порядок тот самый хаос, вечно оставляемый моим бывшим наставником.

И пока великие умы не притащили сюда нашего Верховного Владыку — о конце света говорить еще рано.

Глава 7. Другие предпочли начать все снова…

Сразу доложить Творцу об очередном эксперименте с первородными Первому не удалось.

Переправив Лилит в предназначенный для нее мир, он просто не мог удержаться, чтобы не показать ей все его уголки — в конце концов, было только справедливо предоставить ей право самой выбрать, где обосноваться.

Но Первый после Творца совершенно не ожидал, что сам увлечется показом ей своих открытий до полной потери чувства времени.

До сих пор любая уже воплощенная идея тут же переставала его интересовать. К тому моменту у него уже всегда другие появлялись — загадочно размытые и дразняще переменчивые. Поэтому он никогда прежде не оглядывался на свои законченные творения. По строгому уговору с Творцом, по завершении и принятии проекта Первый больше не мог ничего изменить в нем — улучшить, усовершенствовать, разнообразить — что сразу же лишало последний привлекательности в его глазах.

Образно выражаясь, он готов был работать до бесконечности над податливой глиной, послушно принимающей все