Крестовский душегуб - Сергей Жоголь

– Что ещё за тень? – Зверев насторожился и уселся поудобнее.

Глава вторая,

в которой мы расскажем о том, что довелось пережить Алевтине Артюховой в годы войны

д. Ротово, Печорский район, июль 1941 г.

– Ой, мамоньки! Едут!

Услышав доносившиеся со двора крики, она бросилась к окну.

Поначалу всё стихло, и Алевтина вышла на крыльцо. Тут она уже отчётливо услышала глухое урчание моторов – колона шла с эстонской стороны. С соседней улицы послышался яростный лай. Раздались выстрелы, лай тут же прекратился. Мимо хаты Алевтины пробежала запыхавшаяся соседка Лидка Храмова.

– Алька, с ума сошла? Прячься, глупая! – Лидка остановилась, оперлась на поленницу отдышаться. – Они Бушуя с Найдой подстрелили.

– Насмерть? – ойкнула Алевтина.

– Бушуй им прямо под колёса мотоцикла выбежал, чуть руку водителю не прокусил, так тот, что сзади сидел, тут же очередь выпустил, потом вторую. Бушую прямо в голову пуля попала, а Найда ещё скулила, когда этот ирод проклятущий третий раз пальнул. Я как поняла, что деется, так за сараем укрылась. А как стрельба началась, так уж рванула, что было мочи, чуть сердце не выскочило, как я бежала. Иди и ты, Алевтина, ступай в хату и не высовывайся. Может, если не тревожить их, оно и обойдётся, вот только чует моё сердце, что скоро и до нас очередь дойдёт.

Бушуй и Найда, две здоровенные лайки из одного помёта, принадлежали местному охотнику Яшке Солодовникову. Обе собаки, хоть и были натасканы на крупного зверя, были, в сущности, довольно безобидными, хотя облаять могли любого. Именно они, Бушуй и Найда, стали первыми, кто пал от руки оккупантов в тот страшный день.

Когда по деревне пошли слухи, что немцы скоро зайдут в Ротово, Яшка Солодовников привёл Лидке Храмовой своих псов. Он попросил приглядеть за собаками, а сам, забрав двустволку, ушёл в сторону Лавровского леса вместе с председателем сельсовета Григорием Ильичом Скобелиным и ещё несколькими ротовскими мужиками.

Они вместе с немногими отбившимися от своих частей бойцами сколотили небольшой отряд и партизанили в здешних лесах почти до самой весны. В конце мая отряд попал в засаду, Яшка и Скобелин попали в плен и были повешены прямо напротив здания сельсовета.

Но всё это Алевтина узнала уже после войны. Сейчас же она наблюдала, как в Ротово входят немцы.

Предположения Лидки сбылись. Спустя примерно полчаса голова колонны остановилась возле дома председателя. Из грузовиков высыпали солдаты в мышиной форме и в касках. Они рассыпались по деревне, точно горох, стали выгонять людей из домов и сгонять их к дому председателя.

Всех собрали в общую кучу, и начался отбор.

Сначала в сторонку отвели всех детей моложе пятнадцати лет. Глашка Солдатова, которая не хотела отпускать от себя пятилетнего сына Мишку, попробовала возразить. Когда солдат схватил мальчика за руку и попытался вырвать у матери, та набросилась на него с кулаками. Немец побагровел и ударил женщину прикладом. Удар пришёлся точно в висок. Глашка рухнула и затряслась, возле её головы тут же образовалась красная лужица. Вскоре женщина застыла уже навсегда. Мишку потащили к остальным детям, он весь трясся и не мог произнести ни звука. После случившегося немцам уже не перечили.

Вслед за детьми в сторону отвели стариков.

Остальных, и женщин, и мужчин, стали подводить к высокому офицеру по одному. Немец осматривал пленных, что-то говорил по-немецки своему помощнику, тощему ефрейтору, тот спрашивал на ломаном русском:

– Тфой группа крофи?

Васька Фролов, немного понимающий по-немецки, шепнул Алевтине на ухо:

– Кровь им нужна для переливания. Раненых у них много, вот они и отбирают тех, кто покрепче.

Алевтина, как и большинство других жителей Ротово, не имела понятия о номере своей группы крови. Когда женщину подвели к высокому офицеру, тот ухватил её за подбородок, попросил знаками открыть рот, посмотрел зубы и одобрительно кивнул. Всего отобрали двадцать три человека и, построив в колонну, погнали в сторону Желябино, где располагалась железнодорожная станция. Там их загнали в вагоны-теплушки, и поезд двинулся в сторону Пскова.

Они ехали почти сутки. Каждые полчаса поезд останавливался и подолгу стоял. Где-то вдали раздавался грохот, то и дело рвались снаряды, над головой, гудя, точно гигантский пчелиный рой, летели самолёты с крестами на крыльях и фюзеляже.

Красная армия отступала, немцы вот-вот должны были занять Псков.

Когда они прибыли на место, их выгнали на перрон и повезли в поле. Там за передовой и находился полевой госпиталь, в который их везли.

Забор крови был поставлен на поток. У каждого откачивали не меньше литра за раз, после чего сгоняли под наспех сооруженный навес. Кормили их один раз в день похлёбкой, сваренной из картофельных очисток, брюквы и рыбьих голов. От одного только запаха этого варева многих тошнило. Тех, кто отказывался есть, били и кормили силой.

Алевтине с её четвёртой группой повезло. Не особо распространенная кровь четвёртой группы требовалась редко. Тех же, у кого была первая группа, водили в приёмник гораздо чаще. Бывало, что у пленных брали кровь два, а то и три раза в день. Многие после недели такой донорской деятельности не могли самостоятельно выйти из накопителя. Кто-то умирал сам, кого-то уводили в овраг и расстреливали.

Поначалу раненых было не много, но потом их стало всё больше и больше. Стали привозить тяжёлых, многие из них умирали прямо на операционных столах. Немцы, которые поначалу воспринимали эту войну как увеселительную прогулку, на своей шкуре почувствовали, что русских так просто не возьмёшь.

Алевтина понимала, что её жизнь висит на волоске, но решила бороться до конца. Она ела всё, что давали, тогда ещё даже не представляя, что эта баланда станет на долгое время её привычной едой. Всякий раз, когда носатая медсестра-немка вгоняла ей в вену иглу и откачивала кровь, выйдя из приёмника, Алевтина шла в свою палатку под навес и тут же ложилась. Она лежала долго (это не запрещалось) и старалась двигаться как можно меньше, чтобы хоть как-то восстановиться. Она съедала всё, что им давали, не торопясь, тщательно прожёвывая и без того жидкую пищу. Она продержалась дольше других. Когда немцы заняли Псков, появилось много пленных, способных стать поставщиками крови. Госпиталь переехал, а Алевтину вместе с немногими выжившими снова отправили на станцию. Там Алевтину и её товарищей по несчастью уже ждали другие узники. Именно тут она и услышала новое вроде бы обычное слово, ставшее для неё кошмаром.

Кресты…

* * *

На этот раз они приехали довольно быстро. Прижавшись к стене вагона, чтобы хоть как-то отвлечься и не потерять сознание, она пела про