Браслет с Буддой - Инна Бачинская

Поперся, а почему? А потому, что на секунду мелькнула мысль: а может, все сначала? Она смотрела на него своими выпуклыми зелеными русалочьими глазами… Алик называл их жабьими. Женщина с зелеными глазами, зудел Алик, прет по головам, ломает через колено, не ходит, а шагает – раз-два, левой! «Я ее боюсь, – говорил Алик. – Она смотрит на меня как на… на… букашку! Причем раздавленную. Почему все твои женщины терпеть меня не могут? Это что, ревность? Мое, и не трожь! А то покусаю! Хищно-собственнические инстинкты зашкаливают. И никаких тебе друзей, мальчишников, междусобойчиков, работа – дом, дом – работа, и чтобы мне ни-ни! Кошелек или жизнь! Это что, получка? Почему так мало? Взгляд недоверчивый, недовольный, подозревает во всех смертных грехах. Шаг в сторону – стреляю без предупреждения. Не забудь купить хлеба! А еще вымыть посуду, прибить гвоздь, который там на хрен не нужен, починить кран и вообще – не хрен валяться без толку! И сию минуту переключи свой идиотский футбол! И бу-бу-бу, и бу-бу-бу… Хлебом не корми. Церебральный секс в чистом виде». – «Какой секс, – не понял Шибаев». – «Церебральный. По-простому – вы… э-э-э… вынос мозга. Оно тебе надо, Ши-Бон? Нет, ты мне скажи, оно тебе надо?» – «Дрючин, может, заткнешься, – попросил Шибаев. – Я тебя услышал, а теперь давай заткнись!»

Жанна смотрела на него, и ему казалось, что в этот миг они оба вспоминали, как им было замечательно вместе. Она поджидала его в чем-то коротком кружевном полупрозрачном, а он летел сломя голову, вламывался к ней, хватал в охапку, подыхая от нетерпения и… Ведь было! Было же! И ему, дураку, вдруг показалось, что это можно вернуть. Даже Дрючин знает, что не надо! «Не надо возвращаться. Никогда. Ни в жисть. Отболело, отцвело, поросло быльем. Сколько тебя учить, Шибаев? Не пацан, пора своей головой думать. Опять те же грабли. Не будет тебе с ней счастья. С такой, как Эмма, будет, а с Жанной не будет. Эмма не будет ломать через колено и зудеть, и готовит прекрасно, а не заказывает жратву в соседнем ресторане, и мягкая, и женственная… А глаза какие! Для нее ты мужчина, а не объект, требующий усовершенствования». Эх, Эмма… Вот если бы можно, как в том старом кино «Влюблен по собственному желанию»! А так – малости не хватает, всего-навсего самой малости…

– Этот тип больше не приходил? – спросил Белецкий за ужином. – Как его? – он пощелкал пальцами.

– Нет, – односложно ответила Рита. – Капитан Астахов.

– И не звонил?

– Не звонил.

– Не понимаю, что им надо! Я говорил с Андреем Степановичем… прокурор, ты знаешь, он говорит: «Ерунда, не парься. Ты жертва. И материальная, и моральная. Шутка, такую тачку угробить! Мы тебя не дадим в обиду».

– Там погибла женщина, – напомнила Рита, не глядя на мужа. – Правда, ты ее не знал…

– Господи, и ты туда же! Да, не знал! Повторяю: я ее не знал и никогда не видел. Да, да, конечно, трагедия, я понимаю. Но, согласись, машину тоже жалко. Прекрасное мясо! Ты у меня, Ритка, прямо шеф-повар! – С минуту он молча жевал; Рита тоже молчала. – Ты чего такая? – Белецкий наконец заметил каменное молчание жены. – Заболела?

– Игорь, я нашла работу. Не могу больше сидеть дома.

– Ты? Работу? – Белецкий ухмыльнулся. – Какую, интересно?

– Смотрителем в музей. Они ищут человека на полставки. Мне Юля Дашкевич звонила, у нее там подруга работает.

– Смотрителем? Это вроде уборщицы? Зачем?

– Надоело дома сидеть.

– Только сейчас надоело?

– Давно надоело. Ты же был против.

– Я и сейчас против. Я тебя плохо обеспечиваю?

– Дело не в деньгах.

– Когда они есть. Хочешь поехать куда-нибудь? Езжай! В Италию, на Канары… Куда хочешь.

– Я хочу работать. Неужели ты не понимаешь?

– Понимаю. Но работа работе рознь. Смотритель в музее – это не работа, это так… – он махнул рукой. – Одни старушенции. Если хочешь работать, ради бога! Но найди что-нибудь поприличнее. Ты же экономист.

– Была. Тебе в банк не нужны экономисты? Я согласна.

– Нет вроде. – Белецкий сбавил тон: – Да я не против, смотри сама. А как же дом?

– Я все успею. Ты все равно редко бываешь дома.

– Я работаю, – с нажимом сказал Белецкий.

– Я знаю. И командировки у тебя все время…

– И командировки у меня все время! Я не могу сидеть дома, у меня нет мужа-банкира.

– Я видела тебя с той женщиной, из машины, – вдруг сказала Рита. – Которую ты никогда в жизни не видел. Семнадцатого августа. Вы заходили в «Белую сову».

– Что ты несешь! – закричал Белецкий, отшвыривая салфетку. – Я не знаю ее! Может, случайно столкнулись на входе.

– Случайно? Ты пропустил ее вперед, она обернулась и что-то сказала.

– Подожди… Да я сто лет там не был! Ты обозналась!

– Врать не надоело? – тоже закричала Рита. Она была в ярости от его лжи, она готова была вцепиться ему в глаза, она ненавидела его в эту минуту. – Думаешь, я не знаю про баб, которых ты таскаешь на Лесопарковую? Прекрасно знаю! Все знают!

– Ах, так вот оно в чем дело? Ревнуешь? Ты же прекрасно знаешь, что это квартира банка. Бываю иногда, проверить… Ты что, шпионишь за мной?

Рита зло расхохоталась.

– Очень надо! Случайно увидела. Белецкий, это ты ее убил?

– Ты дура! – закричал он, вскакивая из-за стола. – Совсем охренела? Говорю же, я не знал ее!

– Неправда, знал! – Рита, раздувая ноздри, смотрела на мужа с неприятной усмешкой. – Хоть сейчас не ври! Это должно было случиться рано или поздно. Прыжки ничем другим и не заканчиваются. Захотелось острых ощущений?

– Заткнись! Идиотка!

– Идиотка? Знаю. Идиотка. Уже двадцать лет как идиотка. Надоело. Я тебя видеть не могу! Я хочу развод.

– Я не держу! И не вздумай ляпать языком! – Белецкий сжал кулаки.

– А то что? Придушишь? Запакуешь в новую тачку и с моста? Чем же она тебя так достала, эта женщина, что ты свою любимую девочку не пожалел? Она что, шантажировала тебя?

Белецкий залпом выпил стакан минералки, посидел минуту с закрытыми глазами, приходя в себя.

– Ритка, неужели ты думаешь, что я мог убить? На хрен? Да, бывает иногда… случается, но при чем тут убийство? Ты действительно думаешь, что я мог убить?

– Не думаю, успокойся, – Рита презрительно усмехнулась. – Кишка тонка. Сделать гадость – да! Подлянку кинуть – с удовольствием. Убить… – Она пожала плечами. – Хотя талант не стоит на месте, вчера подлость, сегодня убийство.

– Эда не можешь забыть? – Белецкий зло ухмыльнулся. – Вот оно в чем дело! Нож за пазухой все двадцать лет! Ах ты дрянь! Думаешь, я не вижу, как он на тебя смотрит?

– Он меня любит!