Путешествие еды - Мэри Роуч

Способность метана и водорода воспламеняться отчасти служит причиной для убийственно затянутого очищения кишечника перед проведением колоноскопии. Обнаруживая во время обследования полип, гастроэнтерологи обычно сразу же убирают его, используя электрокоагуляцию для остановки кровотечения. И не желают беспокоиться о затаившемся где-то в складках кишечника горючем газе – как произошло во Франции летом 1977 года. В результате пациент погиб.

Пожилой человек 69 лет был доставлен в отделение Services des Maladies de l’Appareil Digestif (французский аналог «Гастроэнтерологии») больницы при университете города Нанси. Установив ток на уровень 4, доктор начал обычную полипэктомию. Спустя восемь секунд раздался внутренний взрыв. «Больного подбросило над столом для эндоскопии, – сказано в медицинском отчете, – и силой взрыва колоноскоп был выброшен наружу» (в переводе с французского, колоноскоп «вылетел из прямой кишки, как торпеда»).

Особенно странно в данном случае то, что пациент-француз следовал всем подготовительным процедурам самым педантичным образом. А виной всему оказалось слабительное. Медики использовали маннитол – сладковатый алкогольный раствор вроде сорбитола, по послабляющему действию сходный с теми веществами, которые есть в черносливе. Хотя кишечник пациента и не содержал фекальных масс, внутри оставались бактерии – голодная микрофлора, устроившая себе пир на маннитоле и выделившая водород в количестве, достаточном для возникновения в животе больного пожара «Гинденбурга»[158]. Пятью годами позже было проведено специальное исследование, в ходе которого выяснилось: взрывоопасные концентрации водорода или метана или смеси обоих газов образовывались в кишечнике шести из десяти пациентов, получавших на подготовительном этапе маннитол.

Разумеется, все вышесказанное – не повод для отказа от колоноскопии, если она вам предписана. Маннитол давно не в ходу: проводя эту процедуру, медики обычно вдувают в толстый кишечник воздух или негорючий углекислый газ – чтобы ликвидировать «карманы» с водородом или метаном. (Кстати, надувание толстого кишечника помогает врачам видеть, что именно они делают. И создает потрясающую волну газов, порожденных метеоризмом и громозвучно проносящихся через послеоперационную палату.)

За пределами тела кишечный водород и метан не представляют опасности. Испускаемые кишечником газы смешиваются с воздухом, и концентрация их снижается до уровня, заметно более низкого, чем порог воспламенения. Если провести поиск на YouTube по запросу pyroflatulence[159], то ссылки приводят к информации о газе, выдуваемом из тела – однако это обстоятельство не является первостепенно значимым.

На заре работы над космической программой NASA заметно раздражала и тревожила проблема метеоризма и горючих газов, которые могли бы исходить от астронавтов и скапливаться в небольшом и герметичном внутреннем пространстве космического корабля. В исследовании, представленном в 1960-е годы на конференции «Питание в космосе и связанные с этим проблемы пищевых отходов», было высказано предложение отбирать астронавтов из числа претендентов, «которые бы продуцировали [в процессе пищеварения] только небольшие количества метана или водорода или совсем не производили бы эти газы». В качестве консультанта по проблеме кишечного метеоризма и испускаемых людьми газов NASA привлекло к сотрудничеству Майкла Левитта (с ним мы еще встретимся). Левитт заверил: капсула космического корабля достаточно велика, и в ней хватает циркулирующего воздуха, чтобы кишечные «выхлопы» водорода и метана – с большой долей вероятности – не могли достичь уровня опасной концентрации. По вполне понятным причинам, NASA проявляло осторожность. Принятое ранее решение обеспечить стопроцентное насыщение воздуха в капсуле корабля кислородом привело к гибели всех троих астронавтов Apollo 1 – когда во время пробного пуска на стартовой площадке случайная искра вызвала лютый пожар на борту.

Одним ранним зимним утром 1890 года молодой британский фабричный рабочий приподнялся на кровати, чтобы узнать, который час. Рассвет еще не занялся, улицы Манчестера были темны, а ставни домов закрыты. Зажигая спичку, чтобы взглянуть на стрелки часов, он невольно рыгнул. «К его ужасу, – пишет д-р Джеймс Макнаут в British Medical Journal, – газы воспламенились, сильно обожгли ему лицо и губы, а затем подожгли усы».

Случаи «воспламеняющейся отрыжки» – а Макнаут приводит описание еще восьми подобных эпизодов – весьма озадачивали. Наиболее типичный из них состоит из двуокиси углерода (от газированных напитков) или воздуха, попавшего в желудок во время еды или питья. Обе эти субстанции не горючи. Желудок здорового человека, в отличие от кишечника, не производит водород или метан. Желудочный сок убивает микроорганизмы, а без них продукты ферментации не выделяются. Даже если предположить, что некоторое количество бактерий в желудке и выжило – а мы уже знаем, что существуют твари, которые на это способны, – еда в виде химуса (или пищевой кашицы) следует далее в тонкий кишечник слишком быстро, чтобы процесс ферментации дал ощутимый результат.

Макнаут прибег к помощи своего желудочного зонда. С тех пор как фабричный рабочий в последний раз ел, прошло уже пять часов – этого времени, как правило, вполне достаточно, чтобы желудок завершил свой труд и отправил химус в тонкий кишечник. Однако в нем обнаружились полторы пинты[160] супообразной жидкости с кислым запахом и более плотные отложения из остатков еды в виде отдельных образований – grumous[161]. И еще там был газ, много газа, похожего на шапку вспенившихся пузырьков. Они пенились и лопались точно так, как если бы составляли содержимое колбы в лаборатории какого-то полоумного ученого-экспериментатора.

Нужно было определить, что это за газ. Макнауту оставалось только одно: собрать немного его, копящегося над пеной в сосуде с желудочной жидкостью, и поджечь. Однако забавами тут и не пахло. На следующий день рабочий опять пришел к Макнауту. Чтобы вытеснить накопившийся снова газ, в дуривший желудок через зонд стали заливать воду. После чего врач поднес огонек к невидимой газовой струе, вырывавшейся изо рта пациента. «В итоге… вспыхнуло пламя, размеры которого были опасны как для больного, так и для меня самого», – вспоминал Макнаут. Возможно, я что-то и домысливаю на свой лад, но мне кажется, в описании происшествия, сделанном Макнаутом, проглядывает не вполне подавленное в юные годы веселье школьника. Во всяком случае, стиль его заметок отличается от той солидно-благосклонной манеры, что, несомненно, продолжала традиции Гиппократа и была характерна для British Medical Journal. Боюсь, если бы мне выдали врачебную лицензию, была бы я доктором Макнаутом.