Дрессировщик. Искупление - Ольга Николаева

Женя спрятала лицо в руках, неосознанно покачиваясь из стороны в сторону.

— Господи. Как же я от всего этого устала…

— Мне кажется, Игорь Дмитриевич — не меньше. И все вокруг — тоже.

— Не переживай, скоро вам станет намного веселее. — Женя вспомнила о приезде матери с Ваней. — Поверь, скучать не придется. И даже, возможно, начнете о чем-то другом переживать.

— О чем ты?

— Неважно. Сама поймешь. Или Игорь расскажет, в чем я сильно сомневаюсь. Он любит ставить перед фактом. — Девушка поднялась со скамейки, подхватила пакеты, всем видом давая понять, что разговор окончен.

— И все же, ты подумай над моими словами… — Ксения не стала настаивать на продолжении, тоже встала.

— Подумаю, обязательно. — Как будто у нее были какие-то другие варианты…

На самом деле, Женя мучилась выбором: кому позвонить первому — Игорю или Валере? Очень хотелось получить ответ на некоторые вопросы.

Но выбор за нее сделал сам Суворов: телефон завибрировал, как только девушка переступила порог квартиры. На экране светилось имя, которое она до сих пор не смогла удалить из памяти, не внесла в черный список… Ничего с ним не делала, потому что Игорь и не звонил.

— Привет, Женя.

— Здравствуй, Игорь.

— Спасибо, что убедила родных переехать ко мне. Завтра за ними выезжают мои парни.

— Не за что. Я для них старалась. — Ей даже не пришлось изображать отсутствие эмоций в голосе. Женя так устала от последних новостей, что уже все стало безразлично.

— Вообще-то, мне позарез нужна помощница по дому. Причем такая, которой можно доверять.

— А ты кому-то вообще доверяешь? — Женя изогнула бровь неверяще. И не важно, что собеседник не мог ее видеть.

— Ну, твои родители здесь никого не знают. Поэтому шансов на то, что начнется слив информации или какие-то сплетни, намного меньше…

— Кстати, о сплетнях. — Как он удачно завел разговор. Словно чувствовал, какая тема ее волнует.

— Что?

— Объясни, пожалуйста, своей Ксении, что лезть в чужую жизнь — некрасиво. Даже из самых добрых побуждений.

— Не понял. — Голос Игоря, до того мягкий и спокойный, резко приобрел металлический оттенок. — О чем ты?

— Ну, или, как минимум, расскажи ей правду о том, кто кого предал и бросил. Мне не очень нравится, когда обвиняют в чужих грехах. — Информацию о ночном бреде Игоря Женя решила не передавать. Ни к чему уж совсем топить эту несчастную Ксюшу. Вроде бы, и правда, старалась для хозяина. Только забыла разобраться в причинах и последствиях.

— Погоди. Вы что, общались с ней?

— Умгу. Сердобольная у тебя помощница. Очень переживает, что я тебя опять охмурю, а потом выброшу на помойку, помирать без всякой помощи и защиты…

— …! — Ругательство было приглушенным. Видимо, Игорь отвернулся от трубки. — Вот что за люди, а?

— Ну, такие, Игорь, обычные люди… — Женя еще не до конца переварила разговор с Ксенией, чтобы начать переживать по-настоящему. Сейчас воспринимала все это отстраненно. Где-то даже радовалась, что Игорь не так уж и плох, раз подчиненные за него волнуются. — Просто не такие, как ты: подумал, сделал и забыл.

— Что она тебе наговорила, Жень? Объясни толком. Мне нужно знать, чтобы разобраться!

— Вот у нее и спроси. Пусть сама рассказывает. Не хочу быть еще одним передатчиком сплетен. Может, я просто неправильно ее поняла.

— Не верю.

— Да ради Бога! Только сделай, пожалуйста, так, чтобы моей маме никто не вешал на уши грязные истории. Если она подумает, что ее дочь — содержанка, которая облапошила одного, а потом ушла к другому… Боюсь, недолго продержится. Соберет вещи и уйдет пешком, вместе с Ваней.

— Жень, так ведь Ксюха работать пришла не так давно. Она вообще ничего не должна о тебе знать?!

— Как видишь, она в курсе. А ты еще что-то говоришь о доверии к людям, Игорь. Ты думаешь, они ничего не замечают. А они видят. И додумывают… Грязь перетряхивают, исключительно из благих намерений…

— Черт!

— Кстати, как там лошадка поживает? — решила заодно проверить и версию про обмен. Раз уж пошла такая оказия, почему бы и не спросить? Сейчас даже больно не было, просто интересно. Впрочем, какая разница, как именно Игорь обставил ее уход из его дома… Но разобраться очень хотелось.

— Понятия не имею.

— Как так? Дорогой ведь был жеребец… — Женя растерялась от такого ответа.

— Я его обратно Валере отдал.

— Как это? Он что, попросил отменить сделку, да? После того, как я решила жить отдельно?

Игорь рассмеялся. Кажется, искренне.

— Ты разве не знаешь Валеру, Жень? Разве он просить умеет?

— Но… Зачем тогда?

— Нечестная была сделка. Так нельзя поступать.

— Ну, надо же… Тебе стало стыдно, что человека облапошил? — похоже, в какую-то из операций Игорю что-то сделали с мозгом. Не может человек вот так просто поменяться.

— Не стыдно. В бизнесе это понятие неприемлемо.

— А как тогда?

— Мне сложно определить. Просто понимаю, что я его облапошил. Так нельзя вести дела с партнерами.

— Хм… И что теперь?

— Ничего. Жеребца перевели в его родное стойло, передали служащим. Валере по почте отправили пакет документов. Он молчит, обратно коника мне не пихает.

— Забавно.

— Обхохочешься.

Зависла долгая пауза. Такая, когда обоим есть много что рассказать, но что-то безумно мешает.

Женя молчала, слушая, как Игорь вздыхает в трубку. Игорь молчал, прислушиваясь к ее дыханию.

— Ты приедешь, чтобы встретиться с родными? Завтра, наверное, смысла нет — они поздно вернутся. А послезавтра или в любой другой день — приезжай, когда удобно. Можешь даже не предупреждать.

— Нет.

— Ты не хочешь их видеть?

— Не хочу появляться в твоем доме. Встретимся где-нибудь в городе.

— Скажи, когда и куда привезти, в таком случае…

— Спасибо, я думаю, что мы разберемся сами.

— Жень… Зачем так отгораживаться? Я же помочь хочу…

— Мне уже достаточно твоей помощи, Игорь. Больше не надо.

— Я понял. — Привычные интонации Суворова проснулись — холодные, ничего не выражающие. — С Ксюхой и остальными я разберусь. Можешь на этот счет не беспокоиться.

— Хорошо. До свидания, Игорь.

— И тебе… Звони, если захочется…

— Вряд ли. Все, мне по второй линии кто-то пробивается. Извини. Пока. — Про вторую линию была сплошная неправда. Но у Жени попросту закончились силы на то, чтобы бесконечно с ним прощаться.