Душа меча - Джули Кагава

он раздобудет остальные и призовет Дракона, империя погрузится в хаос. Ты должна его остановить.

– Как… – выдохнула Юмеко, еще не отойдя от потрясения. Я осторожно отпустил ее, дождался, пока она выпрямится, и заглянул ей в глаза.

– Убей меня, – тихо попросил я. – Это единственный способ. Пока Хакаимоно не добрался до свитка. Лиши меня жизни, а Хакаимоно снова заточи в меч.

Юмеко в ужасе отпрянула.

– Нет, – прошептала она. – Не стану я тебя убивать, Тацуми. Прошу, и думать об этом не смей. – Она шагнула ко мне. Во взгляде вспыхнула мольба, и сердце у меня в груди больно сжалось. – Мы тебя спасем. Дай нам шанс.

– Вам его не изгнать. – Я махнул рукой и сокрушенно покачал головой. – Клан Тени уже пытался. Наши лучшие священники и самые могущественные мадзуцуши брались за дело, но тщетно. Слишком уж он силен. Никому не удалось его обуздать – прошлая попытка кончилась тем, что Хакаимоно вырвался на свободу и перерезал всех собравшихся. Я… не выдержу, если с тобой такое случится.

Юмеко стиснула зубы, и в ее глазах я увидел непоколебимую решимость. Я понимал: она снова откажется, уверенная, что сможет одолеть Хакаимоно, – и меня охватило отчаяние. Хакаимоно уже убил нескольких членов моего клана, а я не смог этому помешать. Его главный замысел был мне хорошо известен: он задумал стереть Каге с лица земли, а мне придется беспомощно наблюдать за тем, как это происходит. Если Генно обретет полную власть, призвав Дракона, в падении империи буду виноват именно я. Моя честь потеряна, а душа до того опорочена, что ей уже нет спасения. Однако страшнее всего была мысль о смерти Юмеко, о ее встрече с беспощадным Первым О́ни и гибели от моей руки. Он ведь не просто убьет ее, а сперва изрядно помучает, чтобы она страдала, – лишь бы причинить мне боль. И ни за что не даст мне об этом забыть.

Я замешкался, но на мгновение – а потом опустился перед ней на колени и склонил голову. Юмеко судорожно вздохнула.

– Пожалуйста, – тихо произнес я. – Умоляю тебя. Я не хочу стать орудием, которое поможет Генно вернуть власть. Не хочу, чтобы из-за меня погиб весь Клан Тени. А еще… – Мой голос дрогнул. Пришлось сделать паузу, чтобы проглотить ком, подступивший к горлу. – Я не хочу смотреть, как он тебя убивает, Юмеко, – шепотом договорил я. – Хакаимоно знает… как ты для меня важна. И с удовольствием подвергнет тебя ужасным пыткам. Он сотворил немало страшных преступлений, но погубить тебя собственными руками… – Меня передернуло. – Нет, мне проще вспороть себе живот, чем жить с этим.

Юмеко молчала. Я чувствовал на себе ее тяжелый взгляд, серьезный и беспомощный, – наверное, она осознала правдивость моих слов.

– Моя жизнь ничего не стоит, – продолжал я, не поднимая головы. – Если моя смерть избавит империю от Первого О́ни и помешает Владыке демонов вернуться, я готов распрощаться с жизнью. Но убить себя сам я не могу. – Я согнулся в поклоне – так сильно, что коснулся лбом пола. – Юмеко, убей меня, – шепотом взмолился я. – Покончи со мной и верни Хакаимоно в меч навеки.

На несколько секунд воцарилась тишина. Потом тихо зашелестели одежды, и Юмеко опустилась на колени напротив меня. Мгновение – и ее прохладная ладонь прижалась к моей щеке.

– Я ему тебя не отдам, – упрямо прошептала она. – Для меня твоя жизнь ценна. – Она коснулась моего лица второй рукой. По спине побежали мурашки. – Тацуми, посмотри на меня. Посмотри внимательно и скажи, что ты видишь.

Я выпрямился и заставил себя заглянуть ей в глаза, теперь сияющие и золотистые. Я удивленно отпрянул, и на мгновение силуэт Юмеко размылся, точно ее застлала вода или густой дым. Но вскоре дымка развеялась. Теперь на меня золотыми глазами смотрела лиса с черными ушками. Боковым зрением я заметил ее пушистый хвост.

Кицунэ. Юмеко – кицунэ. И как я об этом забыл? В ее позе читалось напряжение – точно она боялась, что я скривлюсь от отвращения, – и мне вспомнилась ночь, когда Хакаимоно вырвался на свободу. Тогда он злорадно изводил лисичку, твердил ей, что я увидел ее истинную суть и презираю ее.

Но Хакаимоно лгал. Конечно, я был потрясен, узнав, что все это время – с того дня, когда спас Юмеко от демонов, – я путешествовал с кицунэ, с ёкаем! Но даже это потрясение меркло рядом со всепоглощающим ужасом и яростью, которую я питал к себе за то, что допустил освобождение Хакаимоно. Истинная природа лисички тревожила меня гораздо меньше демона, вселившегося в мое тело. А если так подумать… то, что Юмеко – кицунэ, не так уж сильно меня удивило. Я вспомнил, как она разговаривала с ками и видела духов и юрэев так же отчетливо, как жителей смертного мира. Мелкие детали, которые прежде казались незначительными, наконец дополнили картину. Ее лисья, ёкайская природа должна была вызвать во мне гнев и презрение. Но Юмеко… это Юмеко. И неважно, человек она или кицунэ.

Юмеко улыбнулась, но улыбка получилась грустной, точно она понимала: что-то между нами сломалось и уже никогда не будет прежним.

– Прошу, доверься мне, – мягко сказала она. – Не Юмеко, простушке из захолустья, а кицунэ, поклявшейся, что не даст демону победить. Хакаимоно силен, но порой одной силы мало, чтобы выиграть битву, а у меня в рукаве есть несколько фокусов, которых он прежде не видел. Я не сдамся. Главное, подожди меня еще немножко.

– Что ты задумала? – спросил я шепотом.

Вид у Юмеко стал встревоженным, почти смущенным. Она потупилась, а кончик хвоста нервно застучал по полу.

– Мне нужно твое разрешение, Тацуми, – проговорила она, окончательно сбив меня с толку. – Все говорят, что обычный обряд экзорцизма на Первого О́ни не подействует, что снаружи его не одолеть, слишком уж велико его могущество. Вот почему, когда мы разыщем Хакаимоно, я хочу схлестнуться с ним… изнутри.

Я почти мгновенно понял, к чему она клонит.

– Кицунэ-цуки, – пробормотал я, и Юмеко кивнула, поморщившись. – Юмеко, победить Хакаимоно внутри меня ничуть не проще. Там его душа еще сильнее.

– Знаю, – прошептала она в ответ и боязливо прижала к голове уши. – Но меня это не остановит. Просто… хочу, чтобы ты знал, что я приду, Тацуми. И буду биться за тебя изо всех сил. Я освобожу твою душу от Хакаимоно, чего бы мне это ни стоило.

Мое сердце точно свинцом налилось. За семнадцать лет никто ни разу не пытался меня спасти. Никому до меня не было дела, я был всего лишь оружием