Принц похищает невесту - Кристина Додд

Новое ощущение застигло ее врасплох. Это не было долгим, неспешным, нежным обладанием их брачной ночи. Сегодня он казался гораздо более крупным, растягивая ее, проникая в нее, заставляя ее стонать. Ренье пылал, и его жар передавался ей.

Сорча попыталась двигаться, встретить его погружения, получить удовлетворение, потому что ощутила отчаянную потребность взлететь на вершину блаженства.

Однако Ренье продолжал удерживать ее на месте, двигая бедрами неспешными, долгими толчками. Всякий раз, как он в нее входил, она ощущала предвкушение. Сорча стиснула зубы. В этот момент она жаждала только близости, забыв обо всем на свете. Ренье был тем неиссякаемым источником, который мог утолить ее жажду.

Ренье побагровел. Вены на шее вздулись. Он не отрываясь смотрел на нее, словно пытался овладеть ее разумом так же, как овладевал ее телом.

Жар между ними нарастал.

Ее пальцы впивались ему в плечи. Она тонула в наслаждении, не в силах бороться с течением, но ей хотелось… хотелось…

Наконец волна экстаза подхватила ее, закрутила и выбросила на берег.

Ренье плыл вместе с ней, издавая громкие стоны. Он замер, шумно дыша, прижимая ее к стене.

По-звериному заворчав, Ренье поднял ее и отнес на кровать.

Оставаясь у нее внутри, он бережно уложил ее на постель. Ренье кончил, однако оставался возбужденным.

Сорча тоже пришла к финалу.

Но если он захочет снова ею овладеть, она ему позволит. Мало того: будет наслаждаться.

Склонившись над ней, Ренье расстегнул ей лиф. Взял ее крест, подержал на раскрытой ладони. Закрыл глаза, и по его телу пробежала дрожь.

– В чем дело? – спросила она. – Тебе больно?

– Больно? Господи, конечно! Сорча, выслушай меня. – Он обхватил ее голову ладонями. – Ты выполнишь все, что я от тебя потребую.

– О чем ты говоришь?

Зачем он вытащил ее из блаженного забытья и силой уволок в реальный мир? Не в тот реальный мир, где они спасли друг другу жизнь, а потом разговаривали друг с другом, а в тот, где он выставил ее дурой и сжег письма ее сестер.

– Выслушай меня. Ты никогда больше не будешь одеваться мальчишкой. Никогда не пойдешь в публичный дом или низкопробную таверну.

Она попыталась приподняться на локте.

Когда ее бедра начали приподниматься ему навстречу и она стиснула ему бока коленями, он снова заговорил:

– Ты никогда больше не будешь улыбаться другим мужчинам. Ни под каким предлогом не будешь продавать лошадей.

Сорча недоумевала. Зачем он читает ей нравоучения вместо того, чтобы просто пообщаться друг с другом?

– Почему ты такой сердитый?

– Ты никогда больше не будешь подвергать себя риску, – продолжал он, проигнорировав ее вопрос. – Никогда. Никогда. Никогда.

Он сопровождал каждое слово движением бедер.

Как ни хотелось ей возразить ему, движения его бедер заставляли ее содрогаться от наслаждения. Она забыла, что хотела ему сказать, за что рассердилась на него.

– Скажи, что любишь меня, – потребовал Ренье.

– Я тебя люблю.

– Это я и хотел услышать.

Напрасно она ждала ответного объяснения в любви. Зато обнаружила, что Ренье способен заниматься любовью не останавливаясь и довести ее до безумия.

Уже на рассвете Сорча поняла, что он снова ею манипулировал.

Королева Клавдия, вдовствующая королева Бомонтани, сидела у себя в спальне, закутавшись в одеяло, и смотрела, как внизу ветер несет снег по дворцовому двору. Она ненавидела зиму. Ненавидела ветер, снег, холод, сосульки, свисающие с крыш, голодных оленей, мертвые цветы. Когда наконец она завершит свои дела здесь и передаст королевство внучке, непременно уедет в теплые края. В Италию или в Испанию. Там зимой можно сидеть на веранде, наслаждаться ароматом роз и смотреть, как крестьяне ходят побираться. Если их история произведет на нее впечатление, она подаст им монету-другую.

Она прекрасно разбирается в историях и в качестве их изложения. С тех пор как разнеслись слухи о том, что Ренье и Сорча поженились и возвращаются, самозванцы лезли из всех щелей, чтобы рассказать свои версии. За последние пару месяцев она выслушала больше мелодрам и чепухи, чем обычной женщине приходится услышать за всю жизнь.

А слушает их королева потому, что ее старые кости может согреть только веселый смех.

Вот и сейчас. Там. За воротами. Пришла еще одна молодая пара. Они заговорили со стражником, а стражник, как всегда, посмотрел в ее сторону, ожидая распоряжений.

И королева, как всегда, сделала знак стражнику, чтобы впустил побирушек во дворец.

Мужчина взял женщину за локоть и указал туда, где сидела королева Клавдия.

Женщина вырвала у него руку и зашагала по расчищенной дорожке.

То ли они разыгрывали новую версию пьесы «Ренье и Сорча снова вместе», то ли женщине просто надоел ее мужчина.

Королева Клавдия вполне могла ее понять. Королева в окружении мужчин вынуждена тратить время на то, чтобы давить мужские притязания и мелочное мужское тщеславие.

Но что до этой пары… Королева ничего не могла сказать об их внешности, поскольку ее скрывала их одежда: плащи, шапки и перчатки.

Женщина направилась не к парадному официальному входу, а к небольшой двери рядом с террасой. Милая деталь, претендующая на достоверность: королеву Клавдию это впечатлило настолько, что она поднялась на ноги, взяла трость и заковыляла к гостиной. На это ушло больше времени, чем ей хотелось бы, и это привело королеву Клавдию в бешенство, и она постучала по деревянной створке громче обычного.

Дверь открыл молодой лакей, который все еще дрожал после того раза, когда она его как следует отчитала. Он имел наглость попытаться помочь ей, когда у нее начался один из ее обычных приступов. Она заявила ему, что лакеи не дотрагиваются до королевы без ее позволения.

После этого она разрешила ему помочь ей забраться в постель, уверенная в том, что он больше никогда к ней не прикоснется.

Ей надо было бы иметь целый рой фрейлин, которые бы за ней ухаживали, но она пережила их всех, и у нее не было времени обучать новых, ее ровесниц. Не говоря уже о том, что все ровесницы давно умерли.

Ее суставы начали двигаться немного свободнее. К тому моменту, когда королева доберется до тронного зала, она снова будет той поразительно здоровой старухой, которую боятся и уважают во всей Бомонтани, Ришарте и за их пределами.

Лакеи, стоявшие у каждой двери, вытягивались в струнку, когда она проходила мимо. Питер открыл перед ней двери тронного зала и склонился в поклоне, когда она вошла.