Охота на банкира. О коррупционных скандалах, крупных аферах и заказных убийствах - Александр Лебедев

Подтверждаются таким образом показания Лебедева, что он выставлял левую руку, чтобы удары пришлись в ее ладонь, а не в голову Полонского. Специалисты, которые десятилетиями трудятся в своей сфере, владеют знаниями биомеханики. Они говорят: «Вот смотрите. Если бы удар достиг цели, положение головы было бы другое, потому от удара голова откидывается». А в данном случае видно, что голова Полонского даже наклонена вперед. Что от ударов в голову, если бы они дошли, падение было бы иное. Что падение было характерно для усилий, прилагаемых к нижней части тела, а не к верхней. Поэтому с высокой степенью вероятности оно вызвано отталкиванием Полонского от пола. Выводы специалистов соответствуют показаниям единственного человека, который мог уловить контакт рук Лебедева и головы Полонского, – Лисовского. Потому что этот очевидец стоял буквально рядом. И он нам сообщает, что удары до головы не дошли, что Полонский просто оттолкнулся от пола ногами.

И, наконец, я сошлюсь на показания самого Полонского. Полонский в своем заявлении и в своих показаниях категорически утверждает: «Удары были направлены в висок. От них могли наступить любые повреждения, в том числе и тяжкие. Но благодаря своей сноровке и навыкам, которые я приобрел в Воздушно-десантных войсках, мне удалось избежать этих повреждений». Но избежать таких повреждений можно, только уклонившись от ударов. Так что заключение специалистов как раз, вопреки мнению прокурора, подтверждается иными доказательствами, а не опровергается ими.

И, наконец, по вопросу повреждений. По-моему, само по себе обращение на третьи-пятые сутки к судебному медику уже ставит под сомнение, откуда появились эти повреждения? Больше того. При первоначальном обращении в Боткинскую больницу у Полонского вообще не зафиксирована ссадина на скуле. Она, по заключению ООО «Медик», появилась на пятый день. При таких обстоятельствах нельзя утверждать, что действительно удары до Полонского дошли. А остальные повреждения, описанные в судебно-медицинской экспертизе, зафиксированы на бедре. Ясно, что они не могли быть причинены ударами Лебедева в голову Полонского.

Поставлю следующий вопрос. А если бы ударов было три и они достигли головы Полонского – было бы этого достаточно для уголовной ответственности Лебедева за нанесение побоев? Да нет, здесь уже придется проанализировать еще одну составляющую такого рода действий – мотивацию. Именно мотивация даст нам ответ на вопрос о причине этих ударов.

Вообще, предварительное следствие родило здесь еще один «шедевр». Первый – я уже говорил – «идеальная совокупность» побоев и хулиганства. По обвинительному заключению Лебедев, нанося удары Полонскому, руководствовался сразу двумя мотивами: хулиганскими побуждениями и политической ненавистью. Но такого не может быть – воистину потому, что не может быть никогда. Хулиганские побуждения и ненависть – мотивы конкурирующие. Ненависть – это сильнейшее чувство, овладевающее человеком. Она захватывает сознание, она гложет человека в такой степени, что он не может с собой совладать. В словарях русского языка ненависть определяется как сильнейшая вражда и неприязнь. Сильнейшая! От ненависти человек дрожит, она его душит. Душит до такой степени, что, как сказал герой известного фильма, «я к нему такую сильную неприязнь испытываю, что кушать не могу».

Сейчас у нас получается достаточно интересная ситуация. Уходит «политическая ненависть». Остается непонятно, в чем состоит хулиганский мотив. Обвинительная конструкция такая: Лебедев нанес удары Полонскому, вовсе не питая к нему личной неприязни, а использовал малозначительные предлоги для того, чтобы выразить свое неуважение к обществу. Это высказанное Полонским желание дать в морду и рука, протянутая в сторону Лебедева. Предварительное следствие, конечно, понимало, что здесь не все складывается, и поэтому в обвинительном заключении фраза, произнесенная Полонским, приведена в искаженном виде и вырвана из контекста. Полонский не высказывал закавыченное в обвинительном заключении желание «дать кому-нибудь в морду». Он совершенно определенно связал это желание с сидящими рядом с ним Лебедевым и Лисовским, назвав их соответственно «летчиком» и «курятником».

Представитель потерпевшего явно лукавит, заявляя, что он не может себе представить, каким образом желание Полонского дать в морду могло быть воспринято Лебедевым как относящееся конкретно к нему. У меня вертится в голове такая виртуальная картина. Представители потерпевшего, покинувший нас перед прениями Добровинский, мой коллега Самсонов и я. Но мы в разных качествах. Добровинский остается адвокатом, коллега Самсонов – прокурор, а я представитель, не к обеду будет помянут, Следственного комитета. И вот мы на ток-шоу обсуждаем какой-то вопрос. Упрощение порядка предварительного следствия, например. И в какой-то момент я говорю: «Слушайте, тут просто все у нас главные: одни – прокуроры, другие – адвокаты. Я уже просто устал. Уже желание просто дать в морду». Что-то я сильно сомневаюсь, чтоб мои коллеги это проглотили. Если бы проглотили, они относились бы к категории людей, которые молча глотают оскорбления и обтираются после удара. Я, например, предвижу реакцию Добровинского, который все-таки мне уступает в физических кондициях. Наверное, начал бы крутить пальцем у виска и послал бы какую-то жалобу в Следственный комитет. А вот что касается здоровяка Самсонова, то он бы, скорее всего, как и Лебедев Полонского, спросил: «Как так, что, и мне?» Если бы я на этот вопрос по-одесски ответил вопросом с явно агрессивными нотками – «ты что, хочешь поэкспериментировать?» – то мне кажется, для меня такой эпизод легко бы не закончился. Это абсолютное оскорбление!

Продолжу анализ, от которого уклонилась сторона обвинения. Лебедев после слов о желании дать в морду спрашивает: «И мне?» И получает ответ от Полонского: «Ты хочешь поэкспериментировать?» Если бы в ответ на эти слова Лебедев применил физическую силу, у Полонского в таком случае были бы основания подать заявление в мировой суд о возбуждении уголовного дела о побоях. Потому как чисто личный конфликт и дело частного обвинения. Дальше бы разбирались, сколько было ударов, достигли ли они цели. Исходя, конечно, из личного конфликта. Мотив личной неприязни, он на поверхности лежит.

Если бы, повторяю, ударные движения были ответом на оскорбительное высказывание. Но этого не произошло. Вопреки обвинению, Лебедев как раз не использовал оскорбительное высказывание Полонского для нанесения ударов. Словесный диалог между Лебедевым и Полонским заканчивается примирительной фразой Лебедева. Когда Полонский ему повторяет: «Ты хочешь поэкспериментировать?» – Лебедев ему говорит: «Ты совсем сдурел, дружище?» В любом толковом словаре русского языка сказано: «дружище» – употребляется либо дружески, либо фамильярно-ласкательно. Синонимы – дружище, дружок, старик, старичок, старина. Лебедев смиряет себя, он гасит конфликт дружеским обращением к Полонскому. Все, проехали.

А теперь я прошу участников процесса отмотать пленку, вернуться в школьные годы и вспомнить азы причинности, которой нас учили где-то в восьмом классе, на уроках логики и физики. Есть совокупность обстоятельств, но при их существовании ожидаемого события не происходит. Затем к этой совокупности прибавляется новое обстоятельство, и событие наступает. Вот это новое обстоятельство и является причиной данного события.