Нас предала Родина - Константин Семенов

Борису предложили должность заместителя начальника цеха. Он выслушал и попросил разрешения подумать. Главный инженер немного удивился, спросил, хватит ли двух дней. Борис заверил, что хватит.

— Здорово! — обрадовалась вечером Ирина. — В выходные вместе будем!

— Вряд ли, Ирочка.

— Почему?

Борис помолчал, глядя, как только что полные радости глаза заполняет озабоченность, вздохнул.

— Понимаешь, цех сейчас в таком положении, что врагу не пожелаешь. Работы накопилось!.. А тут еще реконструкция на носу.

— Не преувеличиваешь?

— Нет, не преувеличиваю. Я же летом помогал — знаю. Короче, чтоб хоть что-нибудь успевать, уходить придется часов в семь…

— Каждый день? — перебила Ирина.

— Каждый день, — подтвердил Борис. — И субботы прихватывать. Лето вспомни. Хочешь так?

Ира растерянно оглянулась по сторонам, как будто пытаясь найти там ответ, взяла мужа за руку.

— Кстати, — улыбнулся Борис, — оклад вырастет на шестнадцать рублей.

— Что? — рассеянно переспросила Ирина. — Оклад… Боря, но ты же хочешь, разве не так?

Борис осторожно сжал тонкую ладонь, провел пальцами по запястью. Хотел ли он? Просто так и не ответишь. С одной стороны, конечно, да — хотел. Монотонная, да и чего там скрывать, довольно простая работа начальником смены давно уже не приносила удовлетворения. Когда летом ему предложили месяц поработать вместо заместителя начальника цеха, он согласился, не раздумывая. И вовсе не из-за денег — разве это деньги! Сначала все было замечательно: истосковавшись, он с головой ушел в работу, все у него получалось прекрасно, и душа почти что пела.

Почти…

Через неделю начались проблемы. Цех давно уже лихорадило, и очередная волна накрыла Бориса с головой. Пошли задержки, вызовы по выходным и ночам. Он уезжал с завода последним, на дежурном автобусе, а через несколько часов этот же автобус вез его через ночной город назад. А дела накапливались и накапливались, и так по кругу. Опять не вместе. Опять.

Скоро Борис уже почти с тоской вспоминал, как было совсем недавно: отработал смену и все — свободен. Не надо ни о чем думать, не надо дергаться, выискивая, где же взять время. Не надо прислушиваться к каждому шороху, ожидая ночного звонка. А как хорошо было, когда он возвращался за полночь после второй смены, а Ира, переделав все дела и даже немного поспав, встречала его накрытым столом. Яичница с томатом, бокал вина, душ. А потом.… Не то, что сейчас, когда приходишь домой без сил. Ради чего? Зарплаты больше на копейки, а работы раз в сто!

И вот опять. Только теперь не на месяц, теперь постоянно. Отказаться? Больше могут и не предложить. Согласиться? И опять жить то ли вместе, то ли врозь. Зачем? Чтоб лет через десять пролезть поближе к заветной кормушке? Да и то, если перестать воевать с ветряными мельницами, принять правила игры и влиться в стаю. Так ведь может и не выйти.… Ох, насколько же проще тем, кого подталкивает в спину жена: «Ты долго будешь на этом месте сидеть? Это разве деньги?»

— Боря, — выдернула его из размышлений Ира, — но так же не может быть постоянно? Может, потерпим?

— Потерпим, потерпим… — задумчиво повторил Борис и улыбнулся. — «Дорогой потерпим еще лет пять. Я, правда, уже забыла, когда мы были вместе, но ведь это для наших детей — потерпим».

— Что?

— Не помнишь? — Борис пристально посмотрел ей в глаза и медленно-медленно произнес: — Лето… дымка над раскаленным асфальтом… Трек… лодка под номером … Черт, какой же у нее был номер?

— Семерка! — прикрыв глаза, подсказала Ирина, мечтательно вздохнула, погладила Бориса по руке. — Помню я, все помню! Вот только не надо, Боря, ты же не считаешь, что я так думаю? Не считаешь?

Борис кивнул.

— Вот и не надо! Я не хочу, чтобы ты пропадал на работе сутками. Не хочу, чтобы приходил домой без сил и тут же засыпал. Мне не нужна такая карьера, мне ты нужен. Просто я не хочу, чтоб ты шел на жертвы из-за меня. Понимаешь?

— Понимаю, Ирочка, понимаю. Никакие это не жертвы. Что ты, в самом деле?

И Борис отказался, сославшись на семейные проблемы. Главный инженер посмотрел на него странным взглядом и сказал: «Что ж, была бы честь предложена». Коллеги удивлялись, пытались расспрашивать. Борис отшучивался. Через неделю он уже почти забыл обо всем, осталась лишь легкая досада. «Как там говорил Вася — хребет слабый? Да нет — ерунда! Просто я без Ирки не хочу. И самоутверждаться мне не надо».

А по стране гремели перемены. Словно торнадо промчался сухой закон, слизнул виноградники и заменил их тормозной жидкостью и клеем «Момент». Грозного он, правда, почти не коснулся: по прежнему в магазинах без всяких талонов была и водка, и «Вайнах», и «Ркацители», и «Шипучка». С журнальных страниц, словно свежий ветер, хлынула новая, а, вернее, старая, долгие годы запрещенная литература. Обком переехал в новое здание, пристройку отдали университету. Первым секретарем впервые стал чеченец. Но все так же шумели каштаны, и летели по ветру кленовые «вертолетики».

Славик перешел во второй класс и нашел в шкафу папины рисунки. Мама и папа пошли в магазин, и разглядывать рисунки никто не мешал. Рисунков было много, очень много, а вот тем всего две — город и мама. Город Славик просмотрел быстро: почти все места он узнавал, даже бабушкин дом. Был, правда, один рисунок, где Грозный был какой-то странный — громадные дома, винтовые лестницы, висящие прямо в воздухе сады, странные, похожие на бабочек самолетики. Город был очень красив, и Славик решил спросить у папы, скоро ли так будет — он тоже хотел летать на таких самолетиках.

Рисунки с мамой Славика немного озадачили. Мама на них была очень красивой, но почему-то почти везде голой. Мама летала сама по себе по воздуху, закрывая черными волосами пол неба. Мама сидела, свесив ножки, на облаке и махала кому-то рукой. Мама лежала в поле с закрытыми глазами и улыбалась странной, волнующей улыбкой, а лунный свет почти осязаемо гладил ее тело. Славик застеснялся и положил рисунки на место. Спрашивать у папы он ничего не стал.

— Мама, — попросил Славик, — ты мне дашь пять копеек?

— А зачем тебе?

— Мы хотим Зульфире Идрисовне подарок купить. Учебник ингушского языка, он двадцать копеек стоит. Дашь?

— Конечно, дам, сыночка! — улыбнулась Ирина. — Вы сами придумали?

— Сами! Она же учительница ингушского языка. Правда, здорово?

В городе прошли первые митинги и демонстрации против строительства в Гудермесе завода БВК. Стройку заморозили. Русских в демонстрациях практически не было.

Два раза приходили предложения об обмене. Предложения ни Бориса, ни Ирину не устроили. Ну что это такое — какой-то Камышин, что там делать?

Прошли волнения в Казахстане и Сумгаите. На работе начались шоу с выборами директоров. Напротив магазина «Спутник» целыми днями стояли молодые парни с плакатами. Плакаты требовали поднять статус чеченского языка. В город хлынули беженцы из Азербайджана.