Амнезия - Сэм Тэйлор

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 78
Перейти на страницу:

Такое развитие событий кажется мне вполне естественным. Правой рукой я держал ручку, а левая покоилась на ткани, обтягивающей ногу Джейн Липскомб. Рука медленно сползала вниз, к обнаженному колену, гладила внутреннюю сторону бедра, и я чувствовал под кожей теплый ток крови. Выше и выше, лаская натянутые сухожилия и редкие волоски, и вот мой палец почти коснулся теплой и влажной хлопчатобумажной ткани трусиков. Внезапно Джейн громко и отчетливо поинтересовалась издевательски-невинным тоном: «Джеймс, что твоя рука делает у меня под юбкой?» Я смутился и резко отнял руку. Наши колени под столом разошлись. Как ни странно, это происшествие скоро забылось: большая часть одноклассников проигнорировала выпад Джейн и вернулась к своим занятиям, но я не мог простить ее так легко. До конца года на уроках английского я сидел рядом с Клэр Бадд. И совсем скоро ее нога нашла под партой мою.

Клэр — только пример других увлечений, из-за которых я оказался слеп к следам побоев на коже Джейн. В то время я мучительно переживал, что единственный среди приятелей еще не обзавелся подружкой (кстати, у Клэр тоже был друг). Помню, как я тяготился этим на вечеринках, как мечтал о жизни в новом месте, среди новых друзей. Я хотел уехать за границу. Однажды я поделился своей мечтой с Клэр, и она заметила, что тоже не отказалась бы пожить где-нибудь в Испании или Греции. Помню, какое разочарование испытал (хотя и не особенно удивился), когда Клэр объявила, что нашла работу в банке. Какие там велосипедные путешествия по Пелопоннесу! Клэр не пожелала даже закончить школу. Мои иллюзии рушились одна за другой. Реальность вытесняла мечты. Как легко и радостно мои приятели падали в объятия взрослой жизни, забывая о поэзии, политике и мечтах о свободе, которым мы предавались последние годы учебы. Теперь одиночество и непохожесть на других уже не казались мне проклятием. В отличие от сверстников я продаваться не собирался. Так легко я не сдамся.

Это решение окрепло во время учебной поездки в Корнуолл на Пасху. В группе было двенадцать человек. Учитель географии разбил нас на пары и вручил карты с отмеченным местом общего сбора. Затем мы разошлись в разные стороны на равноудаленные точки местности. Мне выпало идти с Адамом Дрейкотом, и было немного не по себе. Из ребят в группе я знал его меньше всех, с остальными мы росли в одном пригороде. Отец Адама был безработным шахтером, мать — уборщицей, и Адам никогда не позволял себе пропустить с нами в пабе кружку пива. Я старался держаться с ним приветливо, но боюсь, мое дружелюбие изрядно отдавало снисходительностью, и Адам об этом догадывался.

Мы изучили карту и осмотрелись. Стояло раннее весеннее утро. На горизонте небо отливало желтовато-розовым, и еще виднелись кое-где последние звезды. С деревьев доносилось птичье пение. Узкая тропинка змеилась с севера на юг через поля, на которых паслись овцы и коровы. Посовещавшись несколько минут, мы решили пройти по ней с милю, а после срезать дорогу, свернув к западу. Пока шли, я мучительно раздумывал, с чего начать разговор. Когда мы с Адамом познакомились, я спросил его, что он думает о Тэтчер и шахтерских забастовках. Я полагал, что у сына безработного шахтера по этому вопросу должна быть жесткая позиция. Однако, к моему немалому удивлению, Адам только пожал плечами и заявил, что политикой не интересуется. Впоследствии у меня сложилось впечатление, что заинтересовать Адама не может ничто на свете. Встречаются такие пассивные и равнодушные ко всему ребята, ничем их не прошибешь. Внешне он напоминал бегуна на длинные дистанции: высокий, худой, мускулистый. С его вытянутым лицом и ранней лысиной Адама трудно было назвать красавцем, но, по крайней мере, он производил впечатление человека железного здоровья. Такие крепыши обычно совсем не меняются с возрастом.

Мои воспоминания об этом утре сохранились в виде неподвижных образов. Фотоаппарат я забыл дома, у Адама его не было и в помине, поэтому образы эти вовсе не плагиат, хотя и очень похожи на моментальные снимки. Я навожу резкость — вот кошка нежится в солнечных лучах на каменной стене; у дороги стоят три полных молочных бидона; хорошенькая черноглазая школьница на автобусной остановке молча провожает нас взглядом — и я мысленно щелкаю затвором, навеки впечатывая эти образы в память. Помню еще, что чувствовал себя первооткрывателем неведомого мира.

О чем именно мы тогда говорили, я забыл, но разговор вышел непринужденным и дружеским. Мы оба были захвачены красотой окружавшей нас местности. Пожалуй, впервые я видел на лице Адама что-то похожее на воодушевление. Кажется, я делился с ним своими планами путешествия вокруг Европы. Никаких проторенных туристических маршрутов! Я мечтал бродить нехожеными тропами, засыпать под звездами, переплывать реки и обмениваться приветствиями с незнакомцами за ранним завтраком в полупустых кафе… Я даже предложил Адаму отправиться путешествовать вместе со мной. В ответ Адам улыбнулся, но мы оба прекрасно знали, что это не для него.

Так за разговорами мы шли по тропинке, а затем свернули направо. Однако поле вывело нас совсем не туда, куда мы намеревались выйти. Возможно, врала карта. Приходилось признать, что мы заблудились. День становился все жарче, мы взмокли, устали и проголодались. Вокруг не было ни домов, ни людей. Некоторое время мы беспомощно оглядывались по сторонам и тут увидели собачку, трусившую прямо к нам. Она остановилась и гавкнула. Мы решили поговорить с ней.

— Эй, песик, не знаешь, как отсюда выбраться?

— Гав!

— Сюда? Или туда?

— Гав! Гав!

— Тогда, наверное, сюда?

— Гав!

— Ладно, уговорил. И ты с нами, песик?

— Гав!

И собака побежала впереди нас. Мы недоверчиво посмеялись, но через двадцать минут ходьбы по извилистой тропинке вышли к деревенскому пабу — месту общего сбора. Мы с Адамом изумленно переглянулись и зашли внутрь, горя желанием поведать одноклассникам удивительную историю, с нами приключившуюся. Нас встретили приветственными криками, велели заказать всем пива, а себе еды. Все эти хлопоты заняли добрых десять минут. Наконец я начал рассказ, а Адам кивал в нужных местах. Однако странным образом в пересказе история потеряла всю загадочность. Кто-то недоверчиво фыркнул.

— Не веришь, сам выйди и посмотри, — обиделся я.

Мы вышли из паба, но собаки и след простыл. Нашу историю окончательно признали выдумкой, и я никому ее больше не пересказывал. Даже с Адамом мы никогда не вспоминали о том дне, но меня грело чувство, что на свете есть человек, разделивший со мной удивительное приключение. И пусть мы с ним никогда не были друзьями, эта история установила между нами прочную, неразрушимую связь.

Мы вернулись в Корнуолл на следующий год, но к тому времени Адам устроился работать бухгалтером и неуловимым образом изменился. Даже если бы мы снова оказались на обочине той дороги, где стояли молочные бидоны, мы ничего бы не почувствовали. Волшебство пропало. Дорога была ни при чем, ушел невозвратимый миг времени. И Адам был его частицей.

Помню, как меня потрясло известие о его смерти. Скоротечный рак. Еще сегодня был здоров, а спустя три недели умер. На похороны я не пошел. Моя печаль слишком отдавала эгоизмом. Я оплакивал смерть Адама, потому что остался один. Теперь, кроме меня, никто не мог подтвердить, что тот день мне не приснился. Воспоминания стали еще драгоценнее и уязвимее. Если забуду я, они навсегда исчезнут из мира. Какое облегчение — доверить воспоминания бумаге и знать, что, если кто-то читает эти строки, тот день не канул в вечность, пусть ему суждено было воскреснуть лишь на краткий миг! И пусть прошлого не существует, продлить его могут обрывки слов, образов или мелодий — пылинки, кружащиеся в луче солнечного света.

1 ... 53 54 55 56 57 58 59 60 61 ... 78
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?