Амнезия - Сэм Тэйлор

Именно в это утро, в одиночестве поедая завтрак, я впервые задумался о смысле жизни, вернее, об отсутствии в ней логики. Годами я воображал, что первый секс в моей жизни станет началом или кульминацией каких-то отношений, что кроме мимолетного физического удовольствия во всем этом должен быть какой-то смысл, какая-то цель. Если бы все произошло с Джейн Липскомб, то это событие стало бы завершением многолетнего флирта, непонимания и обид. Наши отношения с Джейн придали бы этому простому действу форму и содержание. Вряд ли когда-нибудь я увижу ее вновь. Выходит, все было зря? А то, что случилось со мной и той австралийкой в палатке, — случайность? Ее плачевное состояние; то, что я никогда не узнаю ее имени; ее уход еще до моего пробуждения — все это придавало происшедшему оттенок нереальности. Наверняка она уже и думать забыла о том, что случилось с ней ночью. Внезапно я вспомнил тот удивительный день в Корнуолле — молочные бидоны, темноволосая девчонка на автобусной остановке, умная собака — и осознал, что воспоминания о нем уже начали стираться. Я опять остался единственным, кто сохранял память, да и та медленно умирала.

Упаковав рюкзак и дойдя до станции, я принял решение. Прошлое мертво, сказал я себе. Бессмысленное и пустое, оно ушло навсегда. Отныне я буду жить так, чтобы будущее не повторило его судьбу. В восемнадцать лет весь этот романтический вздор означал поиски любви. Настоящей любви.

Неделю спустя, уже вернувшись домой, я получил аттестат с высшими баллами по всем предметам. Я позвонил Филиппу Бейтсу — у него была та же история. Когда мы отправились отпраздновать это событие, он рассказал, что Джейн провалила экзамены, но не особенно расстроилась. Она собирается выйти за Марка и завести детей. Я сделал вид, что не расслышал.

В августе умер мой дедушка. Похоронили его в городке С. на южном побережье, где они с бабушкой проводили лето. Мы привезли его туда и зарыли в землю под ясными голубеющими небесами. В сентябре я заболел. Четыре дня не вставал с постели, потея, отхаркивая мокроту и перечитывая Скотта Фицджеральда. В финале «Великого Гэтсби» я плакал. Я могу перечислить все эти события, потому что вел дневник — до того дня, как отправился в университет. О том, что случилось после, записей не осталось. Все погружается во тьму, и больше я ничего…

Джеймс уставился перед собой, широко открыв рот. Что происходит? Он не успел дописать «не помню», потому что внезапно вспомнил. Туман начал рассеиваться.

Самое странное, что вспомнил Джеймс историю, найденную в доме в Г.: «Признания убийцы», глава первая. Он снова шел рядом с темноволосой девушкой по длинной туманной улице; стоял в темноте перед фасадом дома номер двадцать один; со страхом и надеждой в груди поднимался по узкому лестничному пролету.

Какой во всем этом смысл? Как мог Малькольм Трюви написать историю, основанную на его, Джеймса, воспоминаниях? Как мог влезть в его мозг, украсть его сны? Джеймс вспомнил выражение лица Трюви, когда тот стоял у витрины секс-шопа, — каким самоуверенным оно ему показалось. Трюви словно знал о прошлом Джеймса больше, чем он сам. Джеймс вздрогнул. Разве такое бывает?

Я затаил дыхание.

Нет, сказал себе Джеймс после долгой паузы, просто эта история наложилась на мои настоящие воспоминания, поэтому…

Ход его мыслей прервал шум внизу. Джеймс закрыл блокнот и спустился по лестнице. Родители вернулись из поездки. Те четыре дня, что их не было, Джеймс так и просидел за письменным столом, вспоминая и записывая свои воспоминания. За окнами хмурилось вечернее небо. Сидя за ужином вместе с родителями и бабушкой, Джеймс раздумывал, не попытать ли счастья еще раз, попробовав выяснить, что его родители знают о событиях в Г. Но, вспомнив бабушкино встревоженное лицо, Джеймс не решился. Он и так принес им столько неприятностей. Незачем извлекать на свет божий воспоминания, которые могут причинить родителям боль.

После ужина он поднялся наверх и снова открыл блокнот. Да, воспоминания возвращались. При желании он мог вспомнить все. И какой бы неверной ни была его память, только в воспоминаниях Джеймс мог найти те улики, которые искал. Нужно, не теряя времени, все записать! Хотя… он ведь так устал, так измучен… Нет, я не трушу, убеждал себя Джеймс, просто мне нужен отдых. Путешествия сквозь время — та еще работенка. Это же не преступление, если он немного поспит? И страх тут совершенно ни при чем!

Перед тем как лечь в постель, Джеймс решил зарядить мобильный. В телефоне обнаружилось одно входящее сообщение трехдневной давности, которое гласило: «Добрый день, мистер Пэдью. Это Харрисон из „Аренды Харрисона“. У меня есть для вас сообщение от нашего клиента: „Пришло время приступить к ремонту второго этажа“. Если захотите связаться со мной, завтра я весь день в офисе. Всего доброго!»

Ночью Джеймсу не спалось. Наутро он вскочил с постели ни свет ни заря, собрал вещи, принял душ, оделся и наскоро перекусил. Родители и бабушка проводили его до порога. Джеймс еще долго видел в боковое зеркало, как их все уменьшающиеся фигурки словно заведенные машут ему вслед. И вот наконец они пропали из виду.

Въехав на Лаф-стрит, Джеймс с облегчением вздохнул — улица перед домом была пуста. Всю дорогу в Г. Джеймсу казалось, что его преследуют. Каждый раз, бросив взгляд в боковое зеркало, он видел фургон — копию его собственного, только черный. Наконец при въезде на мост фургон отстал, но Джеймс боялся, что он встретит его напротив дома гордо занимающим свое законное место. Джеймс выбрался из машины и осмотрелся. Никого. Джеймс вздохнул: что ж, по крайней мере, он не опоздал.

Открыв калитку и пройдя по дорожке под голыми ветками каштана, он поднял взгляд на мертвые глаза дома — забитые досками окна второго этажа. Ты был таким же слепцом, как этот дом, сказал он себе. Теперь прозревший Джеймс видел мир по-новому. Он сознавал свои ошибки, свое нежелание смотреть правде в лицо — эти боковые тропинки, уводящие от центра лабиринта. Как просто все объясняется! Вместо того чтобы твердо идти вперед, он все время находил предлог свернуть. Ему не хватало того, без чего нет хорошего детектива, — смелости.

Теперь Джеймс знал, куда ведут улики. По правде сказать, он знал это всегда.

Джеймс прислонил лестницу к фасаду, влез наверх и отодрал от окон доски. С оглушительным грохотом доски упали на землю. Затем Джеймс вошел в дом и направился к лестнице на второй этаж. С каждой ступенькой воздух становился холоднее. Из-за пыли и сумрака Джеймсу казалось, что он передвигается под толщей воды. Он представлял себя водолазом, который исследует обломки кораблекрушения.

На верхней ступеньке Джеймс остановился и осмотрелся. Просторная лестничная площадка. Четыре двери. Пахло сыростью и гнилью. За первой дверью слева оказалась длинная узкая спальня, за дверью справа — большая ванная комната с двумя туалетными кабинками, двумя раковинами и душевой кабиной с задернутой занавеской. За следующей дверью с правой стороны тоже была спальня поменьше. Эти помещения не вызвали в душе Джеймса никакого отклика. Разгадка тайны лежала не здесь.