Дахштайн - Юлия Макс

По толпе пробежал шепот. Желающих не оказалось. Где-то позади Луцие раздалось бряцание ключей. Толпу рассек тюремщик. Поклонился и спросил дозволения говорить.

— Йиндрих хотел бы спуститься, мой князь.

— Убийца, осужденный на смерть?

— Да, мой князь.

— Дозволяем. За храбрость его помилуют и не казнят на рассвете.

Хозяева замка встали и подошли ближе к дыре, что сделали и остальные присутствующие.

Привели Йиндриха. Это был приезжий двадцати лет, он обвинялся в убийстве конюха, которого ударил кружкой во время совместной попойки.

Парня начали спускать на длинной веревке двое стражников. Из дыры не доносилось ни звука, лишь слышался скрип и звуки трения толстого жгута.

— Не-е-ет! Поднимите меня обратно! Умоляю! Боже милостивый! — раздался из расщелины истошный крик Йиндриха, веревка задергалась.

Все отпрянули от дыры. Князья же, наоборот, оживились и отдали приказ стражникам продолжать спускать убийцу.

Крики не прекращались, а веревки на каменном полу у стражников оставалось все меньше. Затем все звуки стихли. Йиндриха подняли. Когда из дыры показалось лицо убийцы, Луцие невольно зажмурилась. Опустили молодого человека, назад вытащили старца.

* * *

Луцие вбежала в комнату к родителям, там оказалось пусто и сыро. Перед тем как уйти на работу, родители тушили печку, потому что не могли позволить себе обогревать дом целый день. Мать и отец трудились при замке: мать была прачкой, а отец стряпал к столу князей. Колокол в местной церквушке пробил восемь. Девушка поняла, что пора идти на работу.

Луцие уже тринадцать, и она как старшая в семье на выданье знала, что скоро перейдет в другой дом. Девушка носила длинную рыжую косу, имела тонкий стан и милое личико с курносым носом. На днях ее хотели отдать в жены сыну злобного мясника Вихра, Толстому Ро, как все его звали. Ростом он был под два метра, а весил, наверное, целую тонну. Когда Луцие встречала его на улице, три подбородка подскакивали в такт ходьбе, а пуговицы на измазанной сорочке норовили покинуть его, потому что живот не умещался под одеждой. Ро наводил на Луцию ужас, но пойти против традиций девушка не могла: в случае брака родители получали необходимые гроши на лечение младшей сестры Анетки, которая оставалась прикованной к постели. В последний месяц ее состояние ухудшилось: к параличу добавилась неизвестная хворь, которой заболела половина замка. Лекарь, вернувшийся из Праги, узнал от приезжих купцов, что болезнь называлась «чума», и ей заражена вся Европа.

— Лу? — позвал Толстый Ро, вынырнув из-за угла, когда она шла менять белье в покоях князей. Благодаря матушке ей дозволялось помогать слугам убирать у господ.

— Ро, что ты здесь делаешь?

— Ты скоро будешь моей женой.

Луцие в страхе сжалась, молясь, чтобы он ее не трогал. А Толстый Ро глумливо загоготал, облизывая пухлые губы, которые покрывали язвы, потому что семнадцатилетний парень считал, что мужчины могут мыться раз в год, а то и реже.

— Что ты делаешь?

Луция пыталась выскользнуть из смердящих грязных рук, которыми он шарил по одежде, пытаясь задрать ее юбки.

— Не дергайся! Должен же я опробовать, что достанется мне в жены, — пропыхтел Ро.

— Нет! Прошу тебя! — страх и отвращение накрыли, словно волна, и девушка, захлебываясь рыданиями, барахталась, понимая, что ей не вырваться. Если закричит и услышат князья — достанется не только ей, но и родителям.

Когда Ро приблизил к ней лицо, она впилась зубами в толстую щеку так сильно, что почувствовала кровь у себя во рту.

— Дрянь! — резкий удар кулаком в живот заставил Луцию почти потерять сознание.

— Я оприходую тебя, а потом откажусь брать в жены! Скажу, что ты распутница, раздвигающая ноги перед каждым охочим.

* * *

«Я не она. Давно нет», — помотав головой, постаралась выкинуть мысли о детстве из головы, но едва взгляд упал на картины, как меня снова захлестнуло прошлое.

* * *

Луцие тяжело дышала, будто ей не хватало воздуха. Она прижимала руки к животу, скрючившись от боли на полу. Слезы застилали глаза девушки, но она не моргала, боясь хоть на секунду упустить обидчика из виду.

Ро опустился на колени, схватил ее за ногу и подтянул к себе. Когда он разорвал на ней панталоны и начал протискиваться внутрь, пришла острая боль. Ее нежную плоть начали грубо раздирать резкие толчки. Луцие задергалась под ним, но тщетно. От сопротивления стало только больнее, но девушка все равно пыталась сбросить Ро с себя. Она закричала и тут же получила оглушительный удар по голове, после чего наступил спасительный обморок.

Очнулась Луцие в конюшне — в месте, где хранили инструменты. Все тело ощущалось сплошным сгустком боли, а между ног было хуже всего. Видимо, Ро отволок ее сюда и вдобавок присыпал соломой. Над головой фыркала лошадь, шумно обнюхивая спутанные волосы Луции. Вспомнив, что случилось, девушка беззвучно заплакала. Не такой она представляла себе семейную жизнь.

В тот день она поняла, что лучше умрет, чем позволит еще раз себя коснуться. И главное, что Луцие уяснила, — мир принадлежит сильным, а слабым в нем нет места. Женщины лишь бесправные бледные тени, которые отбрасывают мужчины, ступая по этой земле.

Луцие не сказала родителям, не побежала сразу же к ним. Она понимала, что ей не поверят. Девушка горько плакала, когда мылась в тазу, драя кожу до красных полос, желая смыть вонь и унижение. Увидев, что сумерки еще не наступили, Луцие поспешила в лес. Мама строго наказала собрать трав на закате, чтобы сделать обезболивающий отвар для сестры.

На лес плотным покрывалом опустилось белесое полотно. Деревья, казалось, окутала дымчатая паутина, а под изогнутыми корнями в темноте словно притаилось зло. Все звуки разом стихли: не ухали совы, не стучал на старом дубе дятел, не шуршали кусты от скачков большой заячьей семьи. Луцие поежилась, но продолжила искать травы на поляне.

Мужчина, показавшийся из тумана, шел так, будто был по меньшей мере здешним властителем. Он двигался, словно слышал музыку. На нем была темная накидка, отороченная мехом. Луцие никогда прежде таких не видела. Поверх накидки небрежно наброшено массивное серебристое украшение из широких пластин, покрытых письменами.

Луцие в страхе сжалась, пожелав на мгновенье, чтобы он прошел мимо, но, похоже, странный незнакомец именно ее и искал. Мужчина склонил голову, рассматривая девушку, но глядел сквозь нее, куда-то внутрь.

— Не бойся, я не питаю страсти к маленьким девочкам. Не в том смысле, о котором ты так панически думаешь.

Луцие молчала, судорожно смяв в руках пучок трав.

— Jak se jmenuješ?[37]

— Луцие.

— Почти Лилит. И такая