Дахштайн - Юлия Макс

же рыжеволосая, — пробормотал он, очевидно, сам себе, потому что Луцие еле услышала его.

— Кто такая Лилит?

— О, милая, я непременно расскажу тебе, — холодно улыбнулся он и приблизился еще на несколько шагов.

Тут девушка увидела лицо незнакомца. Чистое, с гладкой кожей и едва заметной щетиной на широком подбородке. Луцие подумала, что мужчина точно из знатного рода. Красивее его лица она еще никого не видела. У него были глаза разного цвета: один голубой, как жаркое летнее небо, а другой — темно-красный, словно запекшаяся кровь.

— Что? Что вам нужно? — выдавила Луцие, совершенно не понимая странного незнакомца.

— Скажем так, нужно не мне, а скорее, тебе, милая. Кстати, ты ведь понимаешь, что твоя сестра умрет из-за чумы в ближайшие двое суток? Причем умрет в страшных муках из-за того, что у вас нет монет даже на опиумную настойку, чтобы облегчить бедняжке последние часы.

— Нет, за меня, за женитьбу дадут выкуп! Мы наймем лекаря, и сестра поправится.

— Ха-ха! Толстый Ро ведь изнасиловал тебя, а твоя выходка — то, что ты сделала с его щекой, — поставила крест на браке.

— Что? Откуда? Откуда вы все знаете? — Луцие попятилась, в страхе ища глазами какую-то дубину, чтобы защититься в случае нападения.

— Эй, спокойно! — поднял он руки, затянутые в кожаные перчатки. — Я хочу помочь, милая, всего лишь помочь.

— Мне не нужна помощь от мужчины! — слетело с губ яростное шипение.

Незнакомец по-доброму улыбнулся и участливо продолжил:

— Я знаю, как ты можешь помочь сестре, а заодно и себе тоже. Скажи, а ты бы хотела отомстить Толстому Ро, хотела бы сделать ему больно? Желала бы быть физически сильнее всех мужчин Гоуски?

Всего на секунду Луцие представила это. Представила, как бы избила ненавистного женишка за то, что он с ней сделал. Возможно, не только с ней.

— А как? — простодушно спросила девушка. Ей не хотелось представлять себя какой-нибудь огромной бабищей с руками-кувалдами. — Что я должна сделать, чтобы стать сильной?

— О, милая, всего лишь убить того, кого ты любишь больше всего в жизни.

Луцие попятилась, раскрыв от страха рот.

— Я не смогу поднять руку на родителей.

— Нет, Луцие, не родители, а твоя страдающая сестренка, Анетка. Лишишь ее мучений, оборвав жизнь, и получишь мощь, долголетие и отмщение. Никто больше не сможет тебя обидеть, никто не причинит боль.

— Вы что, с ума сошли?! Я… не могу! — Развернувшись, она было хотела убежать в селение, но сколько бы ни перебирала ногами, оставалась на месте. Незнакомец сверкнул глазами и сжал руку в кулак, отчего Луцие застыла обездвиженная.

— Я недоговорил, дикая Луцие. Завтра на закате я буду ждать тебя, если решишься освободить сестру и получить силу.

— Я не приду! — сердито выкрикнула она.

— Как знать, — лукаво улыбнулся он. — Когда надумаешь, громко позови меня по имени. Пан Мефистоф.

Луцие почувствовала легкий ветер, скользнувший по волосам. Спустя миг мужчины перед ней уже не было. Он растворился в тумане.

Слова незнакомца еще звучали в мыслях. Убить Анетку, чтобы стать сильной? Но ведь это плохо! Хотя сестра почти при смерти, а если выживет, то ее отдадут Толстому Ро в жены вместо Луцие. Анетка пострадает в любом случае.

Проходя мимо дома будущего мужа, девушка услышала, как тот рассказывал своему отцу гнусную ложь. Будто бы он видел, как Луцие в сарае расставила ноги сразу перед двумя конюхами из замка. Ро ворвался туда, но конюхи избили его и повредили щеку. Девушка заплакала, понимая, что если мясник поверит сыну, то ее слова против слов двух мужчин уже ничего не будут значить.

Вернувшись в дом, Луцие умыла лицо и пошла на громкие голоса родителей, которые ругались с лекарем. Тот снова пускал кровь Анетке, и мама, видя бледное, как сама смерть, лицо младшей дочери, просила немедленно прекратить это. Даже Луцие понимала, что кровопускание не помогает, как и прижигание язв. А кашель отца, который появился совсем недавно, выглядел как начало болезни у маленькой сестренки. На ее теле не осталось здоровых мест, только рубцы. Анетка давно не приходила в сознание, больше недели находясь в бреду. Тело сестры сейчас сотрясали конвульсии.

— Ты собрала трав? — вскинулась мать.

— Да.

— Ступай, завари отвар, может, он хоть немного снимет лихорадку.

Луцие послушно ушла исполнять. Слова незнакомца не выходили из головы девушки. Почему-то она сразу поверила ему. То, как он держался, как был одет и его магия, не давшая ей убежать, — все в его странном облике говорило, что он владеет силой. Луцие хотела бы тоже стать такой. Бесстрашной, уверенной в том, что никто не посмеет ее обидеть.

В двери постучали, и, высунув голову из-за перестенка, Луцие увидела, как родители пригласили в дом Толстого Ро и мясника Вихра, его отца. Похолодев от страха, почти задыхаясь, девушка приникла к щели под полом, чтобы слышать разговор.

— Твоя старшая дочка — гулящая девка, — в этот момент зло припечатывал Вихр.

Дальше Ро поведал ту же историю о конюхах и щеке. Послышался сдавленный плач мамы и заискивающий голос отца, который просил оставить это в тайне.

Луцие сжалась на полу, тихо рыдая.

«Мама и папа сразу поверили им. Даже не пошли спросить у меня», — убивалась девушка, а потому упустила часть разговора за стеной.

— За молчание отдашь младшую за Ро, если перестанет хворать, — донесся голос Вихра. — А Луцие будет приходить к нам в дом стряпухой в течение года.

Мать громко ахнула. Отец молчал.

— Или в тайне я это не оставлю, да и Ро не терпится поделиться горем с приятелями, — угрожающе добавил мясник.

— По рукам.

Когда Ро и Вихр ушли, мама шагнула к ней за стену, подняла с пола и влепила звонкую пощечину, а отец все молчал, только смотрел разочарованно, и это было больнее удара.

Спустя время, погасив свечной огарок, она перевернулась на бок, затем на другой. Откинула одеяло. Снова натянула на себя. Тяжело вздохнув, села на постели и, сунув ноги в старые домашние туфли, прошлепала к Анетке в комнату. Беззвучно заплакала, жалея себя и незавидную судьбу сестры.

«Нет! Не могу! Даже зная, что она страдает, все равно не смогу это сделать!» — зажмурившись, чтобы сдержать непрошеные слезы, она погладила худую ручку Анетки.

Пахло от девочки скверно, будто та уже умерла, но это лишь потому, что Луцие не успела обтереть ее после испражнений. Лекарь приказал не ходить в комнату к Анетке, но вся семья продолжала ухаживать за больной.

«А может, стоит это сделать?»

Луцие понимала, что Толстый Ро не оставит ее в