Ледяной лес - Ха Чиын

месте Хюберта возникла Кисэ, в ушах зазвучал наш диалог:

– Вы станете непосредственным участником этого события.

– Не понимаю. Какого события?

– Конца.

Что значило ее предсказание? Я видел ее, поглощенную деревом, – это и был конец? Или случится что-то еще? Что-то более ужасное?

– Господин Морфе?

Голос Хюберта вернул меня в реальность. Я не заметил, как перестал дышать, раздумывая о предсказании Кисэ, и теперь жадно глотал воздух.

– Здешний воздух убивает, – предупредил пасграно. – Вам нельзя тут долго находиться. Я благодарен вам за визит, но лучше уходите.

– Мне нужно узнать еще кое-что.

Хюберт вопросительно посмотрел на меня. Я сделал несколько глубоких вдохов.

– Как вы думаете, кто хотел подставить вас? Кто мог подделать почерк так идеально?

– Уверены, что сможете найти настоящего убийцу?

– Я не знаю. Но чувствую, что скоро он придет и за мной.

Впервые за время нашего разговора Хюберт стал крайне серьезным.

– Но он не ограничится мной, – продолжил я. – Ваш друг и Лиан были лишь началом.

Губы пианиста задрожали, он резко отвернулся. В тишине камеры раздался наполненный болью хрип. Возможно, мне не стоило произносить ее имя, заставлять его снова вспоминать тот ужас, но, кажется, Хюберт наконец пришел в себя. Когда он снова посмотрел на меня, в его глазах горела решимость.

– Я расскажу все, помогу, чем смогу. Прошу вас, найдите этого мерзавца.

– Тогда попытайтесь вспомнить, кому показывали или отдавали свои рукописи. Кто бы это ни сделал, ему потребовалось много времени, чтобы научиться подделывать ваш почерк.

Хюберт задумался, нахмурившись. Наконец он заговорил.

– Так, Коллопс. Еще Ганс. Но он ничего не смыслит в музыке. Климт Лист… Ему я показывал свои произведения чаще всего. Дальше… Отдавал рукописи некоторым музыкантам, с кем играл в дуэте, но ноты писал не я. А еще… госпоже Капир, – бормотал Хюберт себе под нос и вдруг поднял голову.

Я никак не ожидал услышать это имя. Аллен, уставившись в темноту, сказал:

– Я отдавал ей свою рукопись.

– Но я не думаю, что госпожа…

– Убийство произошло в ее доме.

Он повернулся, направив на меня задумчивый взгляд.

– Господин Морфе. – Его голос зазвучал резко. – Если вы и правда хотите найти преступника, придется забыть все, что вы знали о своих знакомых. Убийцы не ходят с ножом и не кричат на каждом углу о том, что они преступники. Мне тоже не хочется подозревать госпожу Капир, но нельзя исключать такую вероятность. Безумным поклонником может оказаться кто-то из ее ближайшего окружения. Обязательно спросите у госпожи, показывала ли она кому-то мою рукопись, и проследите за ее реакцией.

В горле пересохло. В тот момент я чувствовал себя солдатом, получающим секретное задание.

В двери заскрежетал ключ. В проеме возникла фигура Крейзера.

– Свидание окончено. На выход, – рявкнул он.

Я кивнул и напоследок оглянулся на Хюберта. Он тускло улыбнулся и протянул руку. Я пожал ее и с тяжелым сердцем покинул камеру.

На мои плечи словно опустился невидимый груз, но я знал, что не сдамся. Мой долг – вытащить Аллена из этой темноты. Найти преступника. Это не займет много времени. Либо я найду его первым, либо он совершит новое преступление, и на этот раз, скорее всего, жертвой стану я.

Ко мне тут же пришло решение: я должен выжить, хотя бы ради друзей, и своими глазами увидеть конец, который предсказала Кисэ.

Пока я придумывал хороший предлог, чтобы заглянуть в гости к госпоже Капир, настал день похорон Лиан. Над Эденом висело до безобразия синее чистое небо. Сразу за гробом шел Климт Лист. Мы с Тристаном замыкали траурную процессию.

Баэль… Он так и не появился.

Стояла небывалая тишина: никто не плакал, не слышно было даже звука шагов. Всех сковала не скорбь, а какая-то торжественность.

Когда мы наконец приблизились к месту, где должна была упокоиться Лиан, меня снова обожгло болью. Какая чудовищная несправедливость: девушка, прекрасная, словно цветок, должна навечно остаться в сырой, холодной земле. Смерть не щадит никого. Сердце чуть не разорвалось, руки сжались в кулаки от бессилия и злости.

Гроб аккуратно опустили в землю. Священник прочитал молитву и окропил крышку гроба святой водой. Климт Лист горько плакал, не скрывая слез, девушки – должно быть, близкие подруги Лиан – причитали в стороне. Я сцепил руки и молился, чтобы душа Лиан обрела покой.

– Маэстро! – вдруг удивленно закричал кто-то в тот самый момент, когда Климт Лист бросил горсть земли на гроб.

Я обернулся и увидел Баэля: в руке он сжимал Аврору. В ярких лучах солнца она источала еще более необычное свечение. Появление Антонио со своей драгоценной скрипкой значило только одно: он собирался исполнить реквием.

Словно почувствовав нетерпение собравшихся, Баэль прижал скрипку к груди. Все замерли. Наступила тишина. Не отрываясь, он смотрел в могилу, в глубине которой покоилась его любовь. Смычок коснулся струн, и слезы покатились по его щекам. Антонио не спешил их утирать.

– Слушай внимательно, – дрожащим голосом воскликнул он, обращаясь в пустоту. – Ты показал мне великую месть Мотховена. А теперь ты услышь мою.

Скрипка пронзительно запела, словно разразившись рыданием. Такой была месть убийце, который в тот миг мог находиться среди нас, притворяясь скорбящим.

Дышать стало тяжело, тело пронзила боль. Прекрасный, насыщенный, мощный звук скрипки разрывал сердца и души. Кем бы ни был преступник, где бы ни находился, возмездие придет к нему в образе музыки. Будь я убийцей, голос Авроры заставил бы меня погубить самого себя. Он лишал способности дышать – к концу мелодии все, кто находился на кладбище, стали задыхаться.

Вот она – музыкальная революция, которая сотрет такие понятия, как мартино и пасграно, и совершил ее Баэль, принеся в жертву свою любовь.

Мне показалось, что я услышал… торжествующий смех чудовища из Ледяного леса. Того самого, о котором предупреждал граф Киёль. Все случившееся за этот год было предначертано. Так задумал жестокий Создатель, который заставлял нас, свои творения, совершенствовать его музыку.

О великий Мотховен, именно ты в ответе за все.

Друг, которого я так любил, гениальный маэстро, так отчаянно искавший своего истинного ценителя, даже не подозревал о том, что стал марионеткой в руках всемогущего Создателя. Через Баэля лился голос Бога. Я единственный в мире смог понять это. Тяжелая мысль отозвалась болью в груди.

Великий Мотховен мстил, и местью его стала музыка.

Глава 12

Увертюра конца

Он понял совсем недавно:

чтобы положить этому конец,

нужно продолжать играть.

Даже если это сулит ему гибель.

Баэль играл долго. Уже